Когда б ни пост, писал бы я стихи?
причём, не о душе, а о скоромном?
Большой вопрос!.. Пока же дышим ровно
и, чуть нахмурив бровь, но не сурово,
подправим в тексте нашенском штрихи
о том, как дед мой – светлый рай ему!
имел талант особый вялить мясо –
учил меня (расправь, внучок, гримасу!)
брать окорок свиной. Скажу я сразу,
что вовсе не чета его уму.
Однако поэтический настрой
присущ мне был с мгновений ранних детства
(родился я с поэтом по соседству).
Искусство – это сказочное средство
играя, жить и делать жизнь игрой!..
Поэзия, мне кажется, вообще
сестра родная чувству томной грусти,
парению души, что вдруг отпустишь
искать словечко, как дитя в капусте
иль косточку в наваристом борще!
Вы хмуритесь: зачем о мясе в пост?
Но всё ж представьте – на одно мгновенье –
придёт неотвратимо разговенье,
как крах капитализма (к изумленью!)
иль дембель… Уж тогда поднимем тост!
А что к нему?.. вот именно… И здесь
так неуместны разные салаты
(трава травой) и эти… м-м… маринады.
О, господи! кому всё это надо!
Овощеедов гаденькая смесь.
Где ж окорок?! А он лежит в рапе!
То значит – в крепком соляном растворе!
Сказать бы сразу тут об уговоре:
не трогать сорок дней, иначе горе –
не сможет просолиться и… капец!
Промывши соль, как стих на литкружке,
старайся, натирая жгучим перцем,
вложить в него поэзию и сердце
и, отворив в проём чердачный дверцу,
к железной крыше в марлевом мешке
подвесить. Где-то с месяц-полтора
пройдёт в чердачном климате Сахары.
А ты пока – щипай себе гитару
иль сдай в макулатуру мемуары.
Тягуча ожидания пора!
Но что б ни делал ты, не забывай –
посту увеселенья не пригожи:
пойдёшь глазеть балет – будь смирным в ложе,
сиди, как все – с окаменевшей рожей.
И так дождёшься Пасхи! Вот он – рай!
Как я люблю грустить, держа в руках
острейший нож и окорок на славу
(так держит царь и скипетр, и державу
да, может быть, гитару Окуджава)!
И ангелы порхают в облаках!
Вот тут бери его, мой друг, и режь –
огромный шмат на то-о-оненькие дольки.
Как святятся они… и пряно-стойкий
с кислинкой аромат… как можно столько
мне было ждать команды свыше: «Ешь!»
Но только стоит вилкой занести
кусочек мяса в рот и чавкнуть смачно –
опять же грусть! Я ею озадачен.
Спешит ко мне догадка тенью мрачной –
что кончатся когда-нибудь ломти,
впитавшие в себя и жар, и свет
весеннего нахрапистого солнца.
В бутылочке покажется вдруг донце.
Сложив ладошки, скрючится японцем
закат, почти скатившийся в кювет.
Моргнёт луна: – Ты спать, поэт, ложись!
Мелькают титры звёзд: к беде, к удаче?
Надеюсь, что к последней – не иначе –
ведь утро к нам спешит, смеётся, плачет!
И этот сериал зовётся – жизнь…
17.03.2017 г.