И в тот момент, когда позолотит
закат макушки сосен,
и прохлада
проникнет под бюстгальтер,
и соски
твои вдруг затвердеют
-- Ром не надо! --
Шепнешь ты,
и в кладбищенских кустах
вмиг скроешься, хихикая призывно.
И я бы за тобою рад, но страх
меня прарализует.
Конвульсивно
В руках ремень свой кожаный сожму,
да так что пряжка мне вопьется в пальцы:
не убегай в кусты ведь там живут
Кладбищенские злые зомбо-зайцы!
У них стальные зубы. И они
не ведают ни жалости, ни страха.
Запрыгнет на тебя такой вот, и
располосует от грудей до паха.
И мне не суждено тебе помочь:
я хлипок, трусоват, не вышел ростом.
Пожалуй, побреду отсюда прочь,
покуда не оттяпали отросток
те твари мне.
А может все фигня?
И бабушке нарочно было надо,
пугать меня, чтоб не носился я
по кладбищу сверкая голым задом?...
Какого черта, двадцать первый век!
И вот стянув с себя трусы с рубахой,
шагов на десять, чтобы был разбег,
я отошел и был готов с размаха
нырнуть в кусты, вслед за тобой, башкой ...
И тут на месте замер, потому что
услышал вопль, вдруг, протяжный твой.
В башке мелькнуло - не врала старушка!
И тем, быть может, от стальных резцов
спасла мошонку глупому внучонку.
И побежал я прочь от тех кустов
в кулак зажав спасенную мошонку...