По огромному лету тоска
придавила меня как доска.
Отогреется может душа,
этим летом в сознаньи шурша.
Душу надо же где-то согреть.
Ведь усохла и сникла на треть.
Ведь уже её время пришло
и гусиною кожей пошло.
Нарастает последний этап,
шорох волчьих подкравшихся лап.
Непонятный и странный момент,
в сердце словно проник интервент.
Очень хочется, чтоб в тишине,
безболезненно и без беды,
отраженья озёр в вышине
чтоб остались, как счастья следы.
Разве знаешь в чём смысл или цель?
Всё расплывчато, смутно, как сон.
Жизни дно оседает на мель,
и цикад несмолкающий звон.