Пятнадцать долгих лет прожив с женой,
Он всё сильней осознавал: довольно!
Друг другом пересытились с лихвой,
Пьянящее вино закисло пойлом!..
Жил дома, будто в цирке балансёр:
Неловкий шаг – и рухнет мир их хрупкий.
С недавних пор в жене бесило всё:
Её слова, привычки и поступки.
Проснувшись, руки поднимала вверх:
- О, здравствуй, новый день! Тебе я рада!
С трудом в себе удерживая гнев,
Он думал: «Что за глупая бравада?»
Потом спешила подойти к окну.
Ну, что могло там за ночь измениться?
Она ж водила пальцем по стеклу,
Очерчивая зримого границы.
Сорочку скинув, шла нагая в душ.
Как мог он раньше восхищаться этим?
Стесненья нет? Хотя… ведь он ей муж.
Ещё стройна, наверно на диете!..
Любил ли он её когда-нибудь?
Не помнил, в голове иные чувства.
Спешил туда, где можно отдохнуть,
Где яркий свет, и никогда не грустно.
Два года, как завёл роман с другой,
Она моложе, пылкая, плутовка,
И очень нравилась ему нагой…
Пора, пора опять в «командировку»!
Оправдывал себя: а то б запил,
Ища успокоение в забвенье.
На всё про всё едва хватало сил,
И надо было принимать решенье.
*
О том, что муж блудил на стороне,
Она, конечно, догадалась скоро:
Заметила царапки на спине
(Любовница показывала норов).
Так в первый раз она познала Ад:
Обида сургучом спаяла душу.
Замкнулась, отвечала невпопад,
Привычный мир предательством разрушен.
Про то, что знает, в тайне сохранив,
Готовила, стирала, всё как прежде.
Ведь главное, что он здоров и жив!
Не позволяла умереть надежде
Что он её не бросит. Нет, нет, нет!
Во всём случившемся года повинны,
Все знают про «мужские сорок лет»,
Так самоутверждаются мужчины.
*
За год она смирилась… ну, почти,
От счастья лишь печальный шлейф остался,
Который до погоста ей нести.
Но судьбоносный перст опять вмешался.
Она больна, был откровенен врач:
Осталось жить от силы год, не больше.
Второй удар из цепи неудач,
Который оказался много горше.
Хотелось выть волчицей на луну,
Беда, несоразмерная с сознаньем.
Так много тягот на неё одну.
За что? За что такое наказанье?
Она держала эту боль в себе,
Сказала бы кому, и легче б стало.
Но быть помехой у других в судьбе?
Она и мысленно не допускала.
И с той поры ловила каждый миг
В обыденной, казалось, круговерти.
В библиотеке между ветхих книг
Нашла одну, о жизни после смерти.
Недавно муж сказал: «Поторопись!»
Ведь он не знал, что ей спешить не надо
И что сейчас она вкушала жизнь,
Где каждое мгновение – награда.
*
Был дома постоянно раздражён,
Любовница держала в напряженье.
От этой неустроенности он
Испытывал порой в грудине жженье.
Подружка нрав показывала свой.
От ревности сходил с ума мальчишкой,
Был к ней привязан, словно пёс цепной.
И дома тихий ад. Для нервов слишком.
В один из дней, прощенье получив
Ценой колечка с голубым топазом,
Решился: чтоб уменьшить негатив
С женой расстаться, станет легче сразу.
Из портмоне достал её портрет
И разорвал на мелкие кусочки,
Дав этим знать: обратно хода нет,
Пришла пора везде расставить точки!
Уже давно семья их умерла,
Живут чужими, зря тянул с разводом,
Очаг семейный выгорел дотла,
И будет только хуже с каждым годом.
Назначил встречу, позвонив жене,
В кафе, где часто вместе с ней бывали
(Побаивался, что наедине
Заявит о разводе ей едва ли).
*
Пока в запасе было два часа,
Заехал на квартиру взять бумаги,
Чтоб позже локоть не пришлось кусать,
Забуксовав от нужной цели в шаге.
Летели на пол, медленно кружась,
Квитанции, инструкции и чеки.
Бумажки обрели над нами власть,
Без них ничто мы, недочеловеки!
Увидел папку. Что там? Компромат?
Супруга в курсе? Значит всё в порядке?!
Но словно открывались двери в Ад,
Когда пролистывал бумаги в папке.
Анализы, рентгены, эпикриз.
Скорее в сеть, насколько всё опасно?
Из ослабевших пальцев плавно вниз
Слетали вестники беды ужасной.
Полгода-год… Пять месяцев прошло.
Так мало ей осталось… Боже! Боже!
О, как же ей, наверно, тяжело…
И озаренье: нет её дороже!
Когда-то от любви сходил с ума,
Сердца стучали в такт… и всё разрушил!
Молчала почему? Сама! Сама!..
А он, глупец, был слеп и равнодушен…
*
Она его в тот раз не дождалась.
Пешком брела домой по переулкам,
Пытаясь надышаться вволю, всласть.
Сейчас бесценна каждая прогулка.
Прохладный ветер вызывал озноб.
Вот-вот зима! Сумеет ли дождаться?
Упасть бы в свежевыпавший сугроб
И беззаботно небу улыбаться!
Но скоро для неё погаснет свет…
Впервые стало нестерпимо больно,
Хотелось закричать: «О, Боже, нет!»
И слёзы сами хлынули невольно.
Неловко разрыдаться так при всех!..
Наверно, переполнилось терпенье.
А где-то рядом голоса и смех,
Лишь двое оглянулись на мгновенье.
*
Он дома ждал её с букетом роз,
Молил простить… невольную измену,
Дрожащий голос с хрипотцой от слёз
Разрушил быстро из обиды стену.
Звучала искренность в его словах
И так необходимая ей жалость.
Стал таять в подреберье склизкий страх,
Когда она к его груди прижалась.
Последние два месяца она
В любви купалась, словно в океане.
Укачивала мягкая волна,
И ужас смерти исчезал в тумане.
Он рядом был, заботой окружив,
Пытался от беды закрыть собою.
Испытывая чувственный прилив,
Жалел то время, что провёл с другою.
Когда она скончалась, он рыдал,
И розами её засыпал тело.
Заранее известен был финал,
Но сердце с ним мириться не хотело.
В тот вечер долго он уснуть не мог,
Поглаживал рукой её подушку.
Судьба ему преподнесла урок,
Точней, купил несчастье за полушку.
А это что? Написанная ей
Записка, новогоднее желанье:
«Быть с ним счастливой до скончанья дней»
Сбылось… Как это уложить в сознанье?
Он зря смеялся и считал игрой.
Что сам тогда желал? «Иметь свободу».
Сбылось, свободен!.. Вскрикнул:
- Боже мой!
Пришли мы сами к этому исходу…
15.03.17.