Везувий плюётся в глаза небесам
кипящей слюной обозлённого ада
и звёздам враждебной грозя серенадой,
клокочущим хохотом давится сам.
Над ним словно бездна — расплавленный мрак.
Везувий смеётся над жаром вселенной.
Галактика — мутной исколотой веной,
унять трепетанье не может никак.
А мы не трепещем — стоим, словно храм,
с бездушием каменным твёрже, чем боги.
Вселенная в лёгкие вздохом глубоким
стремится запрятаться, сотнями ран —
не звёздами — светится. Облачный дым
сверкает искринками, стать будто хочет
похожим на небо, прошитое ночью,
но кажется лишь пепелищем седым.
И плечи атлантов дымят и горят.
Злорадствуют недра земные и пляшут.
Везувий огромной расколотой чашей
не может сдержать выкипающий яд.
Смотри, как горяч — но не в силах достать
до мутного взгляда небес равнодушных.
Пусть пламя лелеет — и сам себя душит
безумством и копотью искр — хоть до ста
веков простоит и взбешённого пса
звериной он пеной исходит вослед, но
величие — дымка, виденье. И тщетно
Везувий плюётся в глаза небесам.