Каждый раз, приезжая к старикам, узнаю что-нибудь новенькое из старенького.
Про дядю Витю знал с детства, что он два года в ту войну в погребе просидел, но оказалось, что в погребе жил его брат.
А с дядей Витей вышло иначе.
Его отец красноармеец попал в плен и бежал. Пробрался к своим, но его выдала соседка.
Отца увели и расстреляли, а через полгода дядя Витя родился.
В 1941-м евреев и цыган немцы на Украине ещё не расстреливали.
В 42-м стали расстреливать, но не хватало зондеркоманд и стали применять газ Циклон-Б и душегубки.
Долго не могли сообразить, что делать с детьми от смешанных браков.
Пока разобрались, что полукровок тоже надо уничтожать, встала проблема с украинками беременными от евреев.
Эту проблему нацистская идеология переварить не смогла и дядя Витя проскочил.
Всю жизнь прожил по соседству с женщиной, выдавшей отца.
Они ещё в городе, ходят по городу старые, больные, слепые…
Наши бандеровцы назвали улицу в честь братьев Л. Якобы сражались против советской власти.
В горисполком пришла старушка: «Их отряд вырезал всю скотину в нашем селе в 46-м. Вдова с четырьмя детьми с ума сошла, когда увидела, что осталась без коровы. Детей отдали в детские дома».
Оказалось, что многие помнят братьев. Грабили нещадно.
Разберемся, – сказали в исполкоме, но пока не разобрались.
Читаю старикам лекции о международном положении, а сам не могу понять за кого они – за красных или за белых.
В той войне, в этой войне, в Третьей мировой…
– Если бы не Сталин, нас бы никого сейчас не было. Это факт. Вам не хочется быть обязанным жизнью Сталину, – застрелитесь.
– А что же вы бежали в конце войны из СССР?
– Потому что знали, что нас в конце концов расстреляют.
Вы разве не знаете, как это было при Сталине?
Что вы смотрите на меня так удивленно? Мы спаслись только потому, что всегда знали, – нельзя верить никому, даже вчерашним друзьям и спасителям. Вот так-то, а все остальное – байки и треп.
Арон Бельский, командир партизанского отряда
«Я хорошо тебя помню пацаном, – говорит дядя Витя (мы не виделись 30 лет), – и стариков ваших помню. Ты извини, тебе нелегко, наверное, вспоминать».
Мне нелегко вспоминать.