Была война, мы голодали.
Шёл страшный, Бог какой весть, год.
Как все ужасно мы страдали!
Но жил и выживал народ.
Обычно так: весь день голодный,
И плач стоит по всей избе.
Но вдруг удача у порога,
И женщина сошла на бег.
Летит, не видя ям и кочек,
К груди, икону как прижав,
Бесценный с зёрнами платочек,
На миг на всё готовой став.
Ведь там же дети, кость да кожа,
И им бы хлеб из зёрен дать.
Вдвойне быть надо осторожной:
До мельницы ещё бежать.
Скрипит косяк, она выходит.
Лишь шаг подальше от крыльца -
Сильнее жмёт к груди мешочек,
Не веря в счастье до конца.
Назад бежать ещё быстрее,
Лететь над прожженной землёй,
Но женщина вдруг вмиг стареет:
Охотник перед ней лесной.
Один и два и вот уж стая
Волков, наверное, не счесть.
До дерева мать отступает
И начинает наверх лезть.
Сидит меж веток осторожно,
И мысль в висках больной удар:
«Да разве так теперь возможно!
Умру сама – муку не дам».
Прошла минута и другая.
А мысль не ляжет в голове:
В руках мука, в руках родная,
А дети плачутся в окне.
Так ночь прошла, зверьё уходит,
А женщина как в полутьме
До дома отчего доходит,
Где радости не знают мер.
И будет хлеб, и будет пища,
Возможно жить ещё чуть-чуть.
Полям оставить пепелище -
Войны ужаснейшая суть.