Судьба тасует карты, а мы играем.
Шопенгауэр
В большинстве сфер жизни, большую часть времени, мы делаем прямо противоположное.
Ницше
Дом у холмов.
Рассказ.
Я должен пройти эту низменность, - подбадривал себя Славинский, скинув заплечный вещмешок и двустволку устало садясь на рухнувший дуб. Изможденный от жары и жажды, он пешедралом собирался добраться до родного села Лерик, расположенного у подножия Талышских гор. Пожалуй, я переоценил свои возможности, - подумал Славинский, прикладывая к губам пустую плоскую дорожную фляжку. Недалеко под дубом хрюкая, шуршали кабанята, жадно поглощая опавшие желуди. Стоял полуденный зной. Нужно найти воду, иначе у меня скоро начнётся обезвоживание организма, тогда и конец моему безрассудству. Если я пойду за кабанятами, то они наверняка меня выведут к речушке или, в крайнем случае, ручейку, ведь пьют же они воду, тем более в такой зной. Там он устроит привал, разожжёт костёр и приготовит еду, ведь он не ел уже два дня. Кабанята спускались вниз, и уже скоро послышалось тихое журчанье ручейка. Тут была и едва заметная тропинка, где были следы, значит, здесь ходят люди. Кабанята совсем не боялись его, ведь местные не охотятся на них. Но ему придётся это сделать, провизия давно кончилась, и сам Бог послал ему спасение. Он выбрал самого крупного кабанёнка и почти в упор выстрелил в него.
- Да простит меня господь, - перекрестившись, вслух произнёс он, - я вынужден был сделать это, чтоб выжить и начал охотничьим ножом потрошить кабанчика. Разделав тушу, Славинский окунулся в ручеёк прямо в одежде. Уже на берегу, снимая мокрую одежду, чтобы высушить её, он вдруг услышал треск сломленного сушняка. Ему чудилось, что за ним кто-то наблюдает. Это от усталости, нечто нереальное – шалости утомлённого от напряжения мозга, - подумал он, продолжая снимать одежду. «То чей-то шорох, то шептанье, то крики чудятся ему», дальше примерно так: обманутый неверным слухом, он пробуждается, дрожит,… говорил великий русский Поэт. Вот и меня обуял страх, может, какой-то зверёк наступил на сухой хворост. Но ощущение, что кто-то наблюдает за ним, его не покидало. Целый день дышащее жаром солнце медленно склонялось к закату. Языки пламени быстро поглощали сушняк и толстые сухие стволы карагача. Славинский целиком насадил тушу кабанчика на толстый сук и подвесил её над углями на рогатине. Языки пламени отражались в воде, освещая причудливые тени от кустов. Он думал, что всё прошлое поглотит время, но не тут-то было. Память возвращала его в то время, когда он служил в полку, который дислоцировался под Астарой после изгнания персов, где он стал жертвой несправедливости и пристрастного отношения со стороны командира полка, из-за чего пришлось оставить службу.
- Вы умный и храбрый офицер, Славинский, - неустанно воспитывал его полковник Блохин, - но если бы не ваши утопические, бредовые идеи, схожие с герценовским вздором о революционных преобразованиях и избавления русского народа от гнёта. Вы служите в армии, штабс-капитан Славинский, а не слушатель кружка Белинского. Ваши тайные речи перед солдатами наносят вред их сознанию. Я мог бы смириться с вашими либеральными убеждениями, если вы их не озвучивали бы публично. Вы же дворянин. Из-за почтительного отношения к вашим заслугам, я не передаю вас военному суду, но вам следует подать в отставку, не дожидаясь депешу, покиньте расположение полка. Штабс-капитану не хотелось дискутировать с Блохиным - все равно не поймёт- «он не имел самоуважения и не чувствовал необходимости в уважении людей», как говорил великий русский Поэт. Вернувшись в казарму для офицерского состава, начал укладывать личные вещи в вещмешок. Он ни с кем не успел попрощаться, все были на плацу на муштровке. Он долго бродил по пустынным улицам старинного города на самой границе с Персией. Надо же отметить мое освобождение от «служения народу», - подумал он и направился в трактир, где висела странная вывеска с большими буквами: «накормим алчных, напоим жаждых, оденем нагих и прикроем сирых». За стойкой сидел администратор, пожилой кавказец, плехан, с большим животом и, увидев штабс-капитана, привстал.
- Я хотел бы поесть и выпить, - коротко произнёс Славинский.
- Это всегда, пожалуйста, сударь, - вежливо ответил администратор и знаком позвал полового, стоящего у входа. После трапезы Славинский решил навести свою кралечку Лизу, с которой флиртовал долгое время. Он предложит её поехать с ним в его небольшое поместье в Лерике.
- Нет, Артур, я не могу это сделать, прости меня, пожалуйста, - тихо отвергла его
предложения Лиза.- Сорваться с насиженного места незнамо куда- не по мне. Оставайся и ты, а там время покажет. Он не стал даже заходить к ней, и, не попрощавшись, направился в караван-сарай, чтобы нанять извозчика до Ленкорани, а там через низменность до села Лерик рукой подать.
Сытно поужинав, Славинский раскрутил плащ-накидку, привязанную к вещмешку, постелил на траву у костра и собирался спать, но вдруг заметил, что по берегу речушки к нему пробирается тень, то ли человека, то ли крупного животного. Он присел, направив двустволку в сторону тени. Да, это был человек, которого ясно освещал костёр. Надеюсь это не див-чудовище из восточной мифологии или беглый каторжанин-абрек, - не успел подумать Славинский, как тень заговорила, точно, как у Сократа:заговори, чтобы я тебя увидел.
- Если вы вооружены, то не стреляйте, пожалуйста, - взмолился мужской голос.- Я охотник, припозднился малость. Пламя костра четко освещало детину в плащ-накидке, с дробовиком на плече. На его широком ремне висели несколько туш белых куропаток.
- Я живу на том берегу в своем доме. Тут недалече ручеёк впадает в быстроводную реку, – садясь на пенёк, тихо произнёс незнакомец, жадно смотря на остаток туши кабанчика.
- Я Славинский Артур Иванович, держу путь в село Лерик. Тоже застрял малость. Видимо, вы голодны, - тихо произнёс Артур,- угощайтесь, пожалуйста, это всё съедобное, что есть у меня.
- А я, стало быть, Родимцев Олег Павлович, - доставая из ножен охотничий нож, представился незнакомец.- Однако далековато путь держите, Артур Иванович, значит, выходит пешедралом? Рискованное решение.
- Да, я, пожалуй, переоценил свои силы. Кажись, подвела излишняя самоуверенность,упрямства дух мне сильно подгадил,- перефразируя великого Поэта,произнёс Славинский, подбрасывая сушняк в костёр. Родимцев достал из кармана плащ-накидки фляжку и протянул Славинскому.
- Вы чё-то совсем раскисли Артур Иванович, нельзя так хандрить и отбросьте, пожалуйста, это уныние. У вас мрачное, подавленное состояние духа и безнадежная печаль. Завтра пойдём ко мне, будете моим гостем. Моя дочь Дарина приготовит нам этих фазанов на вертеле, а потом мы проводим вас к более надёжной и лёгкой дороге, - с улыбкой произнёс Родимцев. После зелья во фляжке Славинский крепко заснул.
За горами рождалась утренняя заря перед восходом солнца, что приводит к смене окраски неба по велению сестры Солнца, Зари утренней. Природа пробуждалась. Всюду был слышен птичий гомон. Славинский проснулся. Стоял жуткий запах. Родимцев опаливал ощипанную тушу куропаток, вкладывая вовнутрь мох.
- Иначе протухнут, - вытирая руки, объяснил он. - Если вы готовы, сударь, тогда двинемся в путь, пока царствует утренняя прохлада. Дом Родимцева был построен преимущественно из известкового шпата и отдельных кусков камней. Имелся сад, который вместе домом был огорожен прутьями дуба и карагача. В саду уже плодоносили фруктовые деревья и виноград. Во дворе их встретила девушка лет 18 -ти, и с трепетом прижался к Родимцеву.
- Tu as longtemps absent et je suis tr;s inqui;te, (ты долго отсутствовал, и я очень волновалась) – нежным детским голосом по-французски прошептала она.
- Дарина, познакомься, пожалуйста, это штабс-капитан Славинский Артур Иванович, на охоте познакомились. Дарина протянула Артуру свою детскую руку и слегка поклонилась. Артур чуть замешкался, но спохватившись, поцеловал ей руку.
- Мы очень проголодались, Дарина, - скидывая плащ-накидку, устало произнёс Олег Павлович, - ты собери, пожалуйста, на стол в беседке, а я щас принесу вино из погреба.
- А я займусь тушами куропаток, - подойдя к очагу выложенный из камней, произнёс Славинский. - Вот только имеются ли вертела или их следует вырезать из прутьев?
- Они в сенях, Артур, - ответила Дарина.- А вы умеете их приготовить? Я принесу приправу и зелень.
- Мы всё умеем, - стуча руками в грудь, засмеялся Артур, рассмешив и Дарину. Уже за столом Артур поинтересовался, откуда у Дарины знание французского.
- От матери, - коротко ответил Родимцев.- Мы до этого жили в её имени в Тифлисе, где она преподавала в пансионе, а потом внезапно заболела неизвестной болезнью, как объяснял местный эскулап и вскоре умерла. Мы больше не могли жить там и всё продали и приехали сюда. Тут местные помогли построить этот домик. Они живут в деревне за холмом, и занимаются своим скотом и земледелием. После трапезы Дарина вдруг предложила Славинскому прогуляться до холмиков.
- Я бы хотел искупнуться, Дарина, - с чувством сильного смущения произнёс Артур, при этом испытывая сильное волнение и неловкость.
- А там беспроводная река, Артур, - настойчиво продолжала Дарина, - она поворачивает за холмами и течёт мимо деревни. Это уже звучало как мольба. Холмики представляли собой, небольшие отлогие горьки, а точнее – возвышение. К холмам с пологами, которые обросли кустарниками дерезы, акации, вела пыльная дорога. «По сторонам дороженьки идут холмы пологие», так говорил уважаемый Некрасов. Внизу шумела река. На берегу реки стояли несколько домов с огородами и садами. У подножия холмов на лугу паслись животные. В тихой заводи реки купались дети. Мне что, прямо в портках искупнуться что ли? – подумал Артур. Может быть, где-то есть берег с кустами, там я мог бы раздеться. Дарина как назло шла за ним.
- Да ты не стесняйся, Артур, - почти догнав его, засмеялась она. Скинув рубаху - тельницу, Славинский прямо в подштанниках нырнул в прохладные воды горной реки, а Дарина присела на берегу с интересом смотрела на Артура. Вода в реке была студёная и отвыкший плавать, Славинский с трудом вышел на берег, запыхавшись, рухнул на траву.
- А у нас есть русская баня, - как-то, между прочим, произнесла Дарина, садясь рядом с ним.- Вы господин штабс-капитан можете там попариться. Жар невыносимый и придётся часто обливаться колодезной водой. Славинский молчал. Её удручало то, что она не могла его разговорить. Он же незлой и не тоской же удручён или утомлённый годами старик, - думала Дарина, любуюсь его стройным телом. Просто не разговорчив. Может несчастная любовь сковала его душу? А может быть какая-то душевная тревога в соединении с грустью, унынием выражающий горестное состояние: «смиряется души моей тревога», как говорил молодой Лермонтов. Не мучь себя умозаключениями, Дарина, основывая их на суждениях, что не верно.
- Студёная вода вмиг выбила с меня дурь усталости и невзгод, - садясь рядом с ней, тихо произнёс Артур.
- Вы долго ли собираетесь погостить у нас, Артур? – осторожно начала расставлять хитроумные сети Дарина. От нее веял запахом духов дикого жасмина. Лёгкий летний ветер трепал её белокурые волосы, выцветавшие на солнце.
- Мне у вас нравится, Дарина, - ответил Артур, понимая, куда клонит она.- Охота, рыбалка и дивная ореада рядом – украшения этих дивных холмов, чего же боле? Она поняла его каверзу, но сделала вид, что не поняла и приняла за невинную шалость.
- Витиевато изволили выражаться, Артур Иванович, - а витийство, красноречие, чуждо нам провинциалам: «Не дан мне в удел витийства грозный дар», говорил великий русский Поэт, - вставая, произнесла Дарина.
Вечерело. Нещадно палящее солнце пряталось за горами. В доме и беседке в саду горели масляные лампы со стеклянным колпаком.
- Баня готова, Артур Иванович, - встречая их, сообщил Олег Павлович.- Потом ужин из кабанины с овощами. Так называемая баня состояла из сложенного камнями чугунка, который топился, нагревая камни. Было довольно-таки жарко. Натирая тело с пучком мочала набитого мохом, Артур наслаждался. Он не слышал ни стука, ни шороха – у дверей стояла Дарина с полотенцем и чистым бельём. Прикрыть срам было нечем. Он догадывался о её намерения. У неё был план действий, умысел, хотя они были благими. Она разделась, легко скинув лёгкое платьице из сатина. Когда она приближалась, он схватил ведро с холодной водой и окатил её. Не помогло.
- Я с первого взгляда влюбилась в тебе, Артур, - взмолилась она.- Не гони меня, ты люб мне. Оставайся со мной. Артура пришибло холодный пот.
- Я не могу здесь оставаться, Дарина – поглаживая её мокрые волосы, с трепетом произнёс Артур.- Я хочу домой, в свое поместье и ты обещай, что поедешь со мной. Она молчала и дрожала. Конечно, он не смог воздержаться и отказаться от предложенной участи и целуя её в губы. Вожделение обуяло его разум, хотя он давал себе отчёт, что этого делать нельзя - пришел, увидел и наследил. Но страстное, чувственное половое влечение настолько овладело им, что он не смог воздержаться.
- Только, пожалуйста, не делай мне больно, - со стоном успела произнести Дарина…
Артур так и не доберётся до своего поместья. Только лишь после смерти Олега Павловича они с двумя сыновьями покинут дом, который приютил его, сделав счастливым. Он никогда не забудет предсмертные слова Олега Павловича: помните предостережение Ефрема, второго сына Иосифа: «за прощеную вину и Бог не мучит» и повторял метафору Ницше: Не к тому, кто противен нам, бываем мы больше всего несправедливы, а к тому, до кого нам нет никакого дела. Так говорил однажды мне дьявол: «Даже у Бога есть свой ад — это любовь его к людям».»
Февраль, 2017г. м.м.Б.