Наталье Соболевой.
Маслины глаз под лоб закатывая томно,
креол щекочет белый бок аккордеона.
В алькове плачет позабытая Мадонна -
плывёт елей по кипарисовым щекам.
Мадонне смыслы все открыты - это верно -
и, как душа аккордеона, безразмерна
её уверенность, что это танго скверно
закончится в таверне... А пока
в объятьях Педро пол метёт подолом юбки
дочь губернатора. Со смуглою улыбкой
она смущается на:"О, моя голубка!
Я вас люблю, а вам, видать, меня не жаль..."
Но подле стойки исподлобья неприметно
француз заезжий наблюдал за парой этой -
пожар в груди, а в голове гуляет ветер
пронзительно-холодный, как мистраль.
На днях француз сдружился с гаучо бродячим.
А тот и рад, так как текилою накачан
на дармовщину. И уж нынче не иначе
ему пробил ответной преданности срок...
Бродяга пальцы запускает под рубаху...
И, словно молния, испанская наваха
в стаканах с блеском отразилась и с размаха
распарывает Педро левый бок.
Ах! Ну, сеньоры, снизойдите же на милость -
я крови жутко не хотел - так получилось.
Слов не убрать, что на бумаге уместились.
Повествования не повернуть назад!..
Поникла кроной придорожная папайя.
В её тени рыдает дева. Попугаи
ей сверху вторят... Да чернила размывает
моя сакраментальная слеза.
29.12.2001