На кардиограмму нужно успеть с 8 до 9, согласно времени, указанного на талоне. Она встала пораньше, заправила мультиварку гречневой крупой, залила водой, положила соль, сахар, растительное масло, чтобы мужу был готов свежий завтрак. Накормила Бусю и Тасю, это две милых животинки, шотландская вислоухая и карликовая кроличья таксочка, длинношёрстная. Ещё не было 8 часов, а она уже стояла у двери кабинета ЗКГ, расположенного в больнице, находящейся в полуподвальном цокольном помещении пятиэтажного жилого дома, творения ещё советских времён.
Там, как она и предполагала, было уже восемь пациентов: один пожилой мужчина, две молоденьких женщины, одна лет сорока-сорока пяти, и остальные – пенсионного возраста, одна, как потом выяснилась, была ровесницей её отца – бабушке было восемьдесят девять лет.
Она заняла очередь, присела на свободное место.
--Так скользко на улице, еле добралась, а мне ещё надо кровь сдать, пройти флюорографию. Группу по возрасту оформляют, 89 лет мне. Ещё и к психологу меня направили. Зачем? Что я, псих что ли? Как они меня там будут проверять? Наверное, вопросы какие то будут задавать, проверять, в уме я или нет, – это заговорила бабушка 89 лет.
Она была одета в спортивные штаны ещё советского времени, тёмно-синие с вытянутыми коленками, вполне возможно, она купила их впрок, как это делали многие из нас, боясь без товарного будущего в период распада Союза. Из под серого свитера выглядывали снизу белая футболка и тонкого трикотажного полотна кремового цвета кофточка. На голове повязан чистошерстяной платочек, поверх которого одета вязаная шапочка. На ногах кожаные полусапожки. В руках трость. Вещи были старыми, поношенными, но чистыми и удобными в носке. Её можно понять, в этом возрасте, когда каждый день может быть последним, не до новых современных нарядок, изготовленных из неведома чего, старые проверенные и из натурального сырья вещи были ближе и душе и к телу.
Личико её было испещрено морщинками, из под нависших бровок смотрели на нас ясные, голубые глаза, которые искрились добротой, чистотой, непосредственностью, каким-то внутренним светом.
Все молчали.
-- Не волнуйтесь, бабушка, психиатр посадит вас на стульчик, задаст пару вопросов, напишет, что надо и скажет вам: «Всё хорошо, можете идти», -- сказала ей женщина, спешившая придти пораньше.
-- Да, всё формальности. Вот и терапевту говорила, зачем мне психиатр, а он говорит :»Так положено». Вот и беда-то, что делают всё, как положено, а сути то самой нет. Один формализм, человека нет, нет сути, -- вздохнула она, продолжая говорить, -- нас у матери было восемь детей, это в военное то время, жили мы в деревне. Отца на войну взяли, там и погиб он, не вернулся. Вот я уж сколько потом передумала, и как это она смогла нас всех сохранить, вырастить, ни один ведь не умер. В деревне жили. А ведь ещё и работала, она три класса школы закончила, так в колхозе грамотной почиталась, -- бабушка замолчала, погружаясь в прошлое, мы же все притихли, соприкасаясь с живой историей от истоков живого человека.
-- Сын говорит мне, мама, ты ещё достаточно здоровая и крепкая, несмотря на года и трудности жизни. Хоть, говорит, тебе и пришлось в детстве одной зеленухой-травой разной питаться, времена то были тяжёлые, да еда то у вас, говорит, была здоровая да из русской печки, а сейчас полны прилавки всякой-всячины, а ты и не знаешь, насколько оно уже отравлено и вредно для тебя. Вот, говорит, мы и растём уже все больными, -- она вздохнула и замолчала.
-- Раньше дети жили в одной семье, сами воспитывали себя и друг друга, не ходили в садики, где стоит заболеть одному, как все невольно могли заразиться и переболеть. Редко у кого из детей иммунитет крепкий, -- вставила слово женщина в белой кофточке.
-- Моего папу его мама родила в пятьдесят три года. Бабушка говорила ему потом, что и с крыши прыгала, и вёдра с водой носила, хотела таким образом от ребёнка избавится, да ничего не получилось. Пришло время, родила крепкого мальчишку – моего отца, мы ей благодарны за наше рождение, она подарила нам через отца нашу жизнь, вставила своё слово женщина лет сорока-сорока пяти, в красивом цветастом жакете.
-- В деревне, на родине моего отца, где меня рожала мама в сельской больнице, в которой было отделено помещение для рожениц, мама рассказывала, в то время лежала в отдельной палате женщина-бабушка семидесяти трёх лет, которая самостоятельно, без чьей либо помощи родила ребёнка, здорового и крепкого малыша. Она страшно переживала, ей было совестно от людей, от детей и внуков, за её позднюю беременность. Её муж приходил навещать её и всё сокрушался, смогут ли они его поднять, если что, то дети его вырастят. Прожила она до девяносто восьми лет. Вот такие были женщины на Руси. Раньше об этом не говорили, умалчивали даже. Это сейчас открыто говорят по телевидению о таких случаях, -- она восторженно говорила об этом случае в её деревне и смотрела на нас, как мы воспримем эту информацию.
--Да, нашими матерями, матерями нашего поколения не устаю восхищаться и удивляться. Трудно мне до сих пор представить и осознать до конца, как она, хрупкая женщина, сохранила и воспитала нас, всех восьмерых, -- вновь в раздумье произнесла 89 летняя бабушка.
-- Да, вы правы, я тоже всегда восхищаюсь и преклоняюсь пред своей бабушкой, хоть я её и совсем не помню, она умерла, когда я ещё была маленькой. Она родила папу в декабре, а за месяц до его рождения умер дед, её муж. Он прошёл всю войну, весь израненный был, , не долго прожил. А во время войны четырёх сыновей проводила на фронт, не один из них не вернулся. Похоронки хранила на них до конца своих дней, -- немного помолчав, продолжила, -- став матерью, я смогла, да и то не до конца, осознать, что же пришлось пережить моей бабушке, потеряв из семи детей, папы ещё не было, четверо сынов и потом мужа, --все слушали так, словно выдавалась секретная информация, это были истории наших сограждан, людей, живших с нами в наше время, в наше поколение и поколение наших родителей.
-- В деревне в те времена женщины рожали всех детей, спокойно относились к смерти, говорили: «Бог - дал, Бог – взял». У всех, в каждом доме было много деток. А вот когда на войне гибли взрослые дети, сыны и дочери, оплакивали всем родом, всей деревней, -- вздохнув тяжко, уйдя в прошлое, говорила 89 летняя бабушка.
Пришли работники кабинета ЭКГ, все оживились. Одна женщина предложила пропустить бабушку первой, но двое впереди стоящих пациентов не захотели её пропустить вне очереди.
Женщина, спешившая к восьми, посоветовала бабушке после ЭКГ сходить сдать кровь, а уж потом на флюорографию, так она успеет всё сделать в один день. Растаявший в оттепель снег, сковало морозом, ходить стало трудно и молодым людям, не говоря уж о пожилых людях. Женщину поддержала другая женщина в белой кофточке. Бабушка, шутя, поблагодарила, сказав: « Один ум хорошо, а три лучше».
Пройдя ЭКГ, перед тем, как уйти, она всем нам от чистого сердца и души пожелала здоровья и счастья, благополучия. Пожелала самого наилучшего нашим детям, внукам, всем нашим родам, тем, кто уже есть, и тем, кому суждено Богом родиться в наших семьях.
Бабушка стояла на полусогнутых ногах с тростью в руках, спина её была сгорблена от труда и возраста, на добром морщинистом лице блестели молодые голубые-голубые глаза, искрящиеся и светящиеся добрым светом и любовью. Мы видели в ней каждый свою маму, она была олицетворением, живым образом наших мам.
Она родила и воспитала четверых детей.
10.03.2017.