Я буду стар,
Я буду слеп,
Я буду забывать твой голос,
И мир покажется тусклей,
Чем если Гелиоса Фобос
Заменит на бесчетность лун,
На бесконечность воскресений.
Но твой забытый поцелуй
Во мне останется спасеньем,
Последним отблеском огня,
Сокрытым старческою дланью,
И не получится разнять
Меня с моим воспоминаньем.
Когда вокруг померкнет день,
И я не отличу безбожно
Посланцев ада от людей,
Твоя забота мне поможет:
Я буду знать, куда идти,
Знакомым обликом ведомый,
И сотня солнечных светил
Сквозь паутину глаукомы
Пробьётся, вволю расплескав
Свой авангард янтарных линий.
И ты окажешься близка
Ко мне, как никогда доныне.
Пожалуйста, не пропадай,
Ведь мне отведено так мало!
Пусть ты осталась молода,
А я сегодня – стар и жалок,
Мне очень хочется успеть
В последний раз с тобой проснуться.
Когда за дверью дышит смерть,
Зажав под мышкой ржавый штуцер,
Нет смысла думать о былом,
Не стоит вспоминать о прошлом:
За убежавшим молоком
Не гонятся, схвативши ложку!
Так скрась же мой последний час
Своим присутствием в палате.
Ты лучше всякого врача
В забытом мною черном платье.
И кто сказал, что белый цвет
Символизирует святую?
О да, я стар, я глух, я слеп,
И я в последний раз целую
Твою расплывчатую тень
И невесомое дыханье.
Палата тонет в темноте.
Прощай, мой ангел.
– До свиданья.