Они болтались по дороге из желтого кирпича
Вниз, наверх, в глубину и опять сначала
Разумеет сторчавшийся, и ты тоже торчала -
На шесте в огороде качалась.
Лучше бы я молчал, лучше бы ты молчала
С ранних лет им одежда не шла, а сейчас к лицу
Как ребенок подходит спросить к отцу:
"Что хорошо и почему там кому-то плохо?"
Я молчу - для меня вопрос с подвохом,
Может, вопрос для лоха, может, ответ – «алоха»
Волшебник оказался ненастоящим, плюшевым
Он кашляет и кутается в шарф, у него астма.
От крылатых обезьян отмахался для гольфа клюшкой,
Отдал ненастоящие мозги и сердце из томатной пасты
(Френк Баум и Мэри Шелли посещали одни мастер-классы,
Приклеивали там друг-другу антикакой-то пластырь)
Элли на маковом поле, Боже, да там ложка и зажигалка,
И талибы, простите, в тюрбанах собрали порцию храбрости.
Гудвин передает храбрость льву, тот улыбается,
Лев-чеширский, он никого не ест, все доживают до старости.
В старости страсти не будет, нужно до старости?
Нужно до старости? Да-да, нужно до старости…
Они ползли куда-то по дороге из желтого камня,
Каждый первый из них знал секрет, каждый третий тайну