С тревогой ожидал я этой даты.
Сегодня нужно многое сказать.
Мне больно, что вот так ушла ты.
И знаю, что бессмысленно искать.
Я не забыл, сегодня праздник,
Пусть и разлукой нашей омрачен,
Не стану извергать стенаний страстных,
А мысленно сожму кулак с ключом.
Который, выдумал себе, от двери,
Просторной комнаты, хранящей сны
Она – последние, во что осталось верить,
Она на дне твоей манящей глубины.
В какую погружался точно Кэмерон,
Сквозь толщи вод и жар температур.
В иллюминаторе я видел как размеренно
Плывут, кружась, реликвии культур.
От золотых томов серебряного века,
Античных белых статуй и скульптур,
В сопровожденьи ритмов модных треков,
До невозможных в исполненьи партитур.
Не знаю, почему решила
Остановить мое движенье вдруг.
Не понял, до сих пор, чем так смутило,
Простое обращенье - “милый, друг”.
Ведь ты рукой своею превратила,
Пространство без границ сначала в круг.
А дальше, в точку сжав, определила
Мне место средь шутов и слуг.
Нет, не отверг я этой скорбной роли,
Держался за нее как молодой актер.
Забыв о гордости, о чести, воле,
Но даже слугам нету входа в твой шатер.
Тебя спросил: - Я занял много места?
Ответила:- Скорей наоборот…
Добавив:- Не с того ты теста,
-Ты кто угодно, мистер, но не тот.
Мы по инерции катились вместе,
Но впереди виднелся поворот.
Почувствовал, как сразу стало тесно,
Сказала: - здесь сверну. Тебе – вперед!
Остановились. Вышел, без истерик,
В надежде дверь лишь притворив слегка.
Стоял на месте, и никак не верил
Что так же тихо тронешь, без рывка.
Прощай, сказала ты, и растворилась.
Сказала, словно щелкнула печать,
Которой навсегда скрепила
Замену слова радость на печаль.
Сходили будни селевым потоком,
Стараясь вынести из памяти тебя
Напрасно, слишком уж глубоко
Ветвистым корнем ты вросла в меня.