Это всё случилось странно
в сумрачный дождливый вечер:
мне одной открылась зала
и включился мягкий свет,
И проснулась, задышала,
засветилась, задрожала
в белом кружевном плетенье
чья-то жизнь сквозь толщу лет.
Зингер старый довоенный
с полувыбитой салфеткой,
облаченья кардиналов,
рядом чёрный граммофон.
И истории не стало,
ничего вокруг не стало,
лишь дыханье прошлой жизни
сквозь ажурный белый фон.
Голоса не угасают
и, забытым ритмам в такт,
нить времён в узор свивают...
Мне почувствовалось так.