- Я слышала, как ты пел ночью. Когда ты замолчал, я испугалась, что ты не продолжишь…
- Людской эгоизм – это сила, которая не даёт слышать ночное пение. Раздражение – вот его альтернатива.
- Я так люблю, когда ты поёшь…
***
Скоро рождество. Через два дня. Мы живем разными жизнями: у тебя свои друзья, приколы, женщины (ты предпочитаешь зрелых женщин, я слышала их смех), у меня – свои. Много мужчин. Когда я устаю от их однообразных комплиментов, вина и секса – я гоню всё это прочь. Прочь за дверь. На дни, недели. Тогда я слушаю, как ты поёшь по ночам. И плачу от счастья, что ты есть, что ты поёшь. Это единственное, что есть у нас общего – ночные песни.
Ты поёшь. Я слушаю.
Знаешь, я не сразу узнала тебя в лицо. Знала голос, приглушённый разделяющим нас потолком, знала наизусть некоторые песни, но не знала твоего лица. Какое оно? Я пыталась фантазировать. Но сама подавляла эти попытки. Боялась придумать тебя идеальным. Это глупо.
Оказывается, мы не раз ездили вместе в лифте: детское лицо, вздернутый нос, невысокий рост. Мы не разговаривали. Оказывается, это был ты, мой поющий сосед. Такой забавный! Я бы не обратила на тебя внимание. Никогда.
Однажды на кухне закапало с потолка. Это был хороший повод познакомиться. Я поднялась на верхний этаж, позвонила в дверь. Ты открыл и смущенно улыбнулся.
«Да, да, опять трубы…»
Ты не так давно переехал в эту квартиру. Прежние хозяева часто заливали меня, ничуть не смущаясь. По ночам они били посуду и кричали матом, плакал ребенок и собака выла на луну, выглядывающую из-за плеча соседней многоэтажки. Тогда я прятала голову под подушку, а любимый и родной человек обнимал меня за плечи… хотя нет, это было гораздо раньше. Посуду били и после. И заливали тоже.
А ты смутился, словно сам что-то натворил. Да к чёрту эти трубы! Вот оказывается ты какой! Совсем ещё мальчишка. Глаза недоверчивые и вдруг такие искренние. Любопытные – и снова серьёзные. Я смотрела на твоё лицо, как на картину, о которой много слышала, но видела впервые. Вот прыщик на правой щеке. Румянец. Конопушки. Глаза непонятного цвета: серые или коричневые, или всё сразу. Ниже – крепкая шея, руки… я вздрогнула, осознав беззастенчивость, с которой разглядывала твой голый торс. На цепочке жестянка с номером вдруг сверкнула, как серебро. Я криво улыбнулась и ушла, ничего не сказав.
Сегодня вечером я не хочу ничего вспоминать. Не хочу думать. Не хочу слушать. Я позвоню одному из своих поклонников, которые вечно ошиваются подле, ожидая моего вызова с терпеливо-безразличным видом. Это игра. Давай поиграем в любовь. Очередной «ты» скажешь, что «сходишь с ума», «детка, какая у тебя попка» или для разнообразия «вы верите в любовь с первого взгляда?». Кто этот «ты» на сегодняшний вечер? Один из привычных любовников или новый юноша с полусумасшедшим от страсти взглядом? Вино, сигареты. Что ещё? Ты куришь траву? Почему бы и нет. И вокруг затанцуют серебристые рыбки, они поплывут сквозь мою кожу, по сосудам в мозг. Я буду лететь и лететь по бесконечному тоннелю к свету, который не будет ни бледнее, ни ярче… Не будет никакого единства «времени-места-действия». Не будет и самого времени вообще. Я не буду знать, лечу ли я вверх или падаю с кровати. Я ничего не буду чувствовать, словно ватная. Мы займемся сексом, оглушённые падением в пустоту, наверное, это будет всё же падение. Я услышу откуда-то издалека свой смех. Господи, что за идиотская истерика?! Твоя похоть имеет предел, заученные движения, наконец, закончатся. Я сброшу очередного «тебя», как ненужный балласт. И поплыву по вязкому воздуху в окружении серебристых рыбок. Я и сама серебристая рыбка. Нестерпимым огнём будут гореть губы и всё внутри как от страшной засухи.
Потом начнет болеть голова, постепенно возвратится реальность. Сколько часов я пробуду в забытьи? Уже начнет светать.
И я вылезу из-под одеяла, как из прошлого, разбитая, усталая, оглушённая.
Я почувствую себя ужасно старой и погляжу в зеркало на красивое пропорциональное тело, удивительно свежее и молодое. Удивительно моё, потому что буду ощущать его чужим. Я почему-то вспомню своё детство и красные ягоды черёмухи возле бабушкиного дома. Красные и терпкие, как кровь. «Какая ты хорошенькая девочка, скоро уже будешь невеста!» Черёмуха весной, как невеста.
А потом всё будет снова. И утро. И мороз. И набитый злыми людьми автобус. И работа. Но главное – этот вечер будет убит.
Скоро рождество. Через два дня.
***
Да. Через два дня. Я не хочу ничего вспоминать.
Знаешь, когда ты поёшь, я ощущаю целостность мира, словно всё не зря, что в нём происходит. И добро, и зло. И мы это оба знаем, когда ты поёшь ночью надо мной.
Иногда у тебя остаются допоздна помятые жизнью женщины. Они курят на балконе, сбрасывая пепел вниз, и пронзительно смеются. И я после слушаю, как скрипит твоя кровать надо мной. Я жду, когда мы снова останемся наедине, и ты будешь петь. Ты – там, а я – здесь, слушать.
***
Конечно, подъезд даже в многоэтажном доме – это маленькое село. Все всё про всех знают. «Связные» старушки – стражи порядка – всегда наготове. Всё видят, всё слышат. И – что важно – всё понимают. Информация стекается к ним по каким-то немыслимым каналам, словно из информационного поля Земли.
На днях они просветили меня, что ты, мой поющий сосед сверху, не так давно вернулся из горячей точки, что раньше ты здорово играл на фортепиано, собирался поступать в консерваторию. Но сейчас у тебя нет пальцев на правой руке.
Возможно, добрые старушки проинформировали и тебя, и ты знаешь то, что я хочу забыть. Особенно в этот вечер за два дня до Рождества, когда мой муж погиб. И знаешь, что его забрала война. И что он был почти так же молод, как ты. И что он не оставил мне сына или дочку, которых я могла бы любить. И в сердце моём пустота.
Мы с мужем любили друг друга. Иногда мне казалось, что такое острое счастье просто невозможно. Что оно не может быть долго. Мы словно шли по лезвию. И вот однажды моего мужа не стало. Мы упали. Он – в небо, в рай. А я – на землю, в пустоту. Я живу в пустоте. А она живёт во мне.
***
Я чувствую себя ужасно старой, словно я уже всё прожила и всё видела. У меня молодое красивое тело. Но это чья-то злая ошибка. Я могла бы быть одной из твоих помятых жизнью женщин, мой сосед. И я жду, когда же буду выглядеть так, как ощущаю себя. Тогда я буду в твоём вкусе, ты заметишь меня, и я буду курить на твоём балконе и сбрасывать пепел вниз. Я знаю, что я тогда скажу: «Я слышала, как ты пел ночью. Когда ты замолчал, я испугалась, что ты не продолжишь… Я так люблю, когда ты поёшь».