Пастораль
Козлоногий , поросший замшелою ватой,
заскорузлый и старый, как мир,
с юной нимфой, по-детски ещё угловатой,
крутит шашни угрюмый сатир.
В золотистой короне из трав и ромашек,
над застывшей вечерней рекой,
увлечённая нимфа смеётся и пляшет,
и призывно мне машет рукой.
Косит глазом сатир тяжело и опасно,
желчь вскипает в ревнивой крови.
А плясунья поёт так светло и прекрасно
о себе, о весне, о любви.
Полудымка в прозрачном, трепещущем газе,
полугрёза далёкой мечты,
сколько милых и памятных сердцу фантазий
мне нежданно напомнила ты.
Только в юности было всё трижды возможно,
откровенно, беспечно, легко,
а сегодня порою и странно, и сложно,
и понять себя так нелегко.
Пляшет нимфа. Стрекочут цикады шальные,
словно тысячи маленьких лир.
Я устал от идиллий. Мы с нимфой чужие.
Я тебе не соперник, сатир!