Мне некогда уже играть в бирюльки,
уже отлиты в голову мне пульки,
уже летят. О, грешен я, Господь,
на час хотя бы радость распогодь.
Когда откроют рот во мне могилы,
последние слова с последней силой
скажу и сам захлопнусь, как сундук,
и не поднимет крышки солнца стук.
Пусть мрачно, пусть трагично, безнадёжно,
но колокол гудит, зовёт тревожно,
чтоб нас всех воскресить, которых нет.
Нет и меня все шесть последних лет.
А есть зима, а раньше было лето,
которое как в пекле разогрето,
и зимний холод тоже не от льда,
а лёд в своей основе не вода,
а вражья сила смерти и разлуки,
и мёрзнут остывающие руки
и пальцы непослушные болят,
а в сердце кто-то впрыскивает яд.