Шуршит пластинка, музыка играет,
Танцуют пары старый вальс-бостон.
Площадки-то от края и до края
Шажков, быть может, девяносто-сто.
Шахтёр подходит: "Фокс давай, салага!"
И я сменил пластинку на фокстрот.
Надоедают им танцульки шагом,
А быстрота нужна наоборот.
Другой подходит: "Ну-ка сделай танго!"
Я все пластинки знаю наизусть.
Стоит и мнётся кэп второго ранга
И на лице его - усталость, грусть.
Сегодня не пришла его подруга,
А завтра - в море, вдаль от берегов.
Но - появилась, он ко мне упруго:
"Браток, поставь-ка это танго вновь!"
Я уважаю моряков, шахтёров,
У каждого из них нелёгкий труд.
Бывали потасовки, ссоры, споры,
Стихало всё: "Дружинники идут!"
Дружинники - такие же шахтёры,
Им, всем, знаком отбойный молоток.
И затихают споры очень скоро:
Свои - а могут взять за хоботок.
Одиннадцать - кричу я: "Белый танец!"
И кавалеры - просто нарасхват!
Стоит лишь Джонни, он - американец,
Здесь похоронен, где-то, его брат.
Он воевал с японцами за наших,
Освобождая Долинский район.
Мне говорил, что от тоски не пляшет,
Но русских очень уважает он.
А завтра всем танцорам на работу:
Кто в море, кто под землю, кто в гараж.
У каждого свой труд, свои заботы:
Таким когда-то был посёлок наш.