Его представили к Герою...
Он в батальоне был один,
войну он начал под Москвою,
а в сорок пятом брал Берлин...
В атаках дерзких на высоты
он пулей ранен был не раз...
и подрывал гранатой ДОТы
и рисковал порой за нас...
Он полз за бруствер тёмной ночью,
он был грозою для врагов...
Бросая финку очень точно,
он часовых снимал с постов...
Нас восхищали его смелость,
расчёт, внезапность, мастерство,
и нам такими быть хотелось,
в огонь и в воду за него...
И мы не раз над ним шутили,
что заколдован будто он...
что, мол, не зря его крестили,
что, мол, "в рубашке он рождён"...
Он был любимцем у комбата,
авторитетом у солдат...
он к танку полз не раз с гранатой
не ради славы и наград...
Он был душою батальона,
отвагой, честью наделён...
в свои сержантские погоны
был по-военному влюблён...
Но в том бою рванула мина,
я не услышал друга стон...
Мой друг на улицах Берлина
шальным осколком был сражён...
Нам было меньше километра,
чтобы рвануться на Рейхстаг...
Мой друг Героем стал посмертно,
когда победный взвился флаг...
Мне не забыть глаза комбата,
упрёк,что друга не спасли...
и горький час, когда солдаты
его в последний путь несли...
И та души седая рана
порою ноет у меня,
когда, встречаясь, ветераны
стоят у Вечного огня...
Его представили к Герою...
Он в батальоне был один,
войну он начал под Москвою,
а в сорок пятом брал Берлин...