Из какой сущности,
будут твои выкрутасы,
по какому-такому грядущему
такие страсти-мордасти.
А грядущего-то и нет,
в общем нет никакого будущего,
очи его заплющены,
сжаты, будущее не разбужено,
и твои перспективы,
словно штанины, сильно заужены.
А когда спящий проснётся,
будущее, наконец, разбудется,
украинскую мову уже забудут,
ничего хорошего,
должно быть, не будет,
англоязычные будут будни,
англоязычными станут люди.
И украинцы тоже,
даже не русскоязычными,
все мы станем язычниками,
будем говорить не зычно,
будем говорить не певуче,
а по-английски бегло,
словно какие-то беглые,
но не из Бельгии,
(о, если бы из Бельгии, было бы
пол беды)
а мужиками и потными бабами
из какой-то Богом забытой Зимбабве,
или не менее забитой Замбии,
которых давно забебали
(всё равно в Одессе ли,
в Аддис-Абебе ли)
конкретно заколебали
все эти уроды моральные
стоящие у руля
геополитического ралли.
А будущего, как не было
так и нет. Отцвели уже яблони,
цвет вишнёвый давно осыпался,
а будущее всё не выспалось,
а грядущее всё дрыхнет, носики-то сопят
со времён Псамметиха
и бородатой Хатшепсут.
Кто будущее разбудит,
растормошит его, растолкает,
по-достоевскому, мокрыми оплеухами,
да высохшими пинками,
чтобы оно однажды проснувшись,
и будёновку нахлобучив,
стало более чутким
к нам, чтобы люди ему не наскучили,
чтобы наше грядущее
и люди в нём, вполне обычные,
были крепко-накрепко завязаны
в морской узел улыбчивости
и первомайского праздника.