Она была дочерью Зевса и порой могла повелевать погодой. Слушая в наушниках хриплый голос Лепса, она отводила над нами грозу, готовую пролиться дождем с небосвода. Была абсолютно простая и необычайно притягательна, чтоб рассказать о ней, мне не хватало никогда прилагательных. Полгода нам досталось бесконечного праздника, и корочка хлеба тогда была вкусней сладкого пряника. А потом в каком-то из октябрей обрушилось небо, и против природы и судьбы стала бессильна она, той зимой было холодно, выпало много снега. Она оставалась все так же бесконечно притягательна, но с той зимы счастье появлялось лишь избирательно. День погостит, два погостит - и восвояси, не соглашаясь минуты вдвоем подольше украсить. Два года еще бесконечное счастье вперемежку с кошмаром, когда холодная стужа внезапно сменялась пожаром. Но таяли силы, на борьбу бесконечную их совсем не осталось, так хотелось любить, но любовь из сердца вытесняла жалость. Выжить не было шансов, оба были на грани, и осталось два тела, не мертвых, но не живых, на поле брани.
Она была дочерью Зевса и могла повелевать погодой. Но справиться не смогла со своей, на молекулы все разносящей вокруг, природой.