В синагоге, в полосах бело-суровых талитов
Тихо журчит молитва под оболочкой ложной.
Тень шехины возможной
В утре густом разлита.
Миллионы людей процедурой привычно-рутинной
Слово за словом пресcуют, как кислород – дыханье.
Времени усыханье
В этих словах старинных.
Свиток тяжёлый Торы память приподнимает
Образами своими к дню у горы Синай.
Раструб воронки небо к телу земли прижало,
Слушает плёский рокот собранных здесь людей.
Выдохнул вниз Всевышний физику флуктуаций
Борододымных, красных, громонесущих Весть!
(Я только тонко пискнул: "Эй, посмотрите, братцы,
В этой кипящей туче – там, кто-то, – Боже, – ЕСТЬ!")
Тело от света ныло, струнко звенели кости,
Волосы шелестели, словно под ветром лес.
Сердце куда-то плыло и призывало: "Бросьте
Всё-всё, что вы заимели ради таких чудес!"
Зеркалом высь кривилась, крапинки отражая –
Это народ пред Богом свечечками застыл.
И колыхалась Сила – жилистая, чужая,
И опускались десять облачно-сизых сил.
Но растворилось Это в памяти жёлтой солнца,
И уложилось плотно утро в субботний день.
Краски плывут неспешно под бледно-синим небом.
И ставит свиток Торы в шкаф многомудрый рав.