Осела копоть
многих столетий,
Истлели свитки,
стёрся гранит,
О многом память
смылась на свете,
Но мой папирус
строки хранит.
В долине Нила
время скопило
Седую мудрость
разных племён,
Но после густо
запорошило
Песком забвенья,
как старый сон.
Средь храмин старой
Александрии,
Неброский домик
скромно стоял,
На окнах ставни,
двери двойные,
Хозяин палкой
их припирал.
Он был служитель
храма Успенья,
Пресвитер Арий,
честный вдовец,
Всю силу духа
и вдохновенья
Отдал он церкви,
как и отец.
Во тьме полнощной
камнем блестящим
Из била звуки
он высекал,
И жил грядущим,
не настоящим,
Писанье Божье
смолоду знал.
Был худ и строен,
волосы белы,
Глаза сверлили
мигом насквозь,
Сужденья быстры,
резки и смелы,
Ему немало
спорить пришлось.
Догматов дебри
нас не затянут,
По вере каждый
пусть будет прав,
И в Лету с плеском
споры уканут,
Сомненьем души
все напитав.
И вот, пресвитер,
старый годами,
Перчатку бросил
Папе как зов,
Грозили гневно
оба перстами,
И каждый ризу
рвать был готов.
В изгнанье сослан,
быстро и шумно
Повержен недруг
на первый раз,
Донос архонту?
тоже разумно,
Умолкнет зычный
ереси глас.
На каждой кухне
догмы трепали,
Спастись от споров
больше нельзя,
И днём и ночью
копья ломали,
Покой и разум
прочь унося.
Прошло немало
лет и баталий,
Собор в Никее
был учреждён,
Приехал папа,
а августалий
Остался дома:
не приглашён!
Войдя неслышно
с кодексом белым,
Увидел Арий
сотни голов,
Кивнул и бледным,
и загорелым,
Дискуссий крики
слышать готов.
Осий епископ
Кордовы града,
Сидел спиною
у алтаря,
Его наследник-
сам Торквемада,
Стоял за веру,
духом горя.
"Скажи ты, пастырь,
Божий служитель,
Признал ли ныне
Богом Христа?
Иль тварь простая
Агнец Спаситель?
Пусть проглаголют
эти уста."
"Отцы честные,
вероученье
Подвластно духу
как дым огню,
Я верю в Сына-
альфу творенья,
И на преданьи
твёрдо стою!"
"Ты ересь злую
не затушуешь,
Спасенья чужды
твои слова,
И адский пламень
вечный раздуешь,
Да будешь проклят,
Маран афа!
На берег дикий
ты будешь сослан,
Далёк от близких
Как злой изгой,
Ковёр под ноги
не будет постлан,
Ты позабудешь
мирный покой.
Прошли неслышно
сроки изгнанья.
Вот, Кесарь руку
подал ему
Поверил слову
о покаянье,
Забыть просил он
суд и тюрьму.
Но что тревожит
думы людские?
Не ересь, догмы
древних отцов,
Затихли споры
эти лихие,
Лежит на церкви
мирный покров.
Зачем же было
Ария ядом
Травить жестоко
словно врага,
Поить цикутой-
не лимонадом,
И восторгаться:
Божья рука?
Зачем наветы
глупо мусолить
Про Николая-
пастыря Мир?
Не мог святитель
бить соизволить,
Рукой державшей
с Кровью потир.
Ответа нету,
как получилось,
Что все ликуют
вести о чём?
Как Арья чрево
всё рассадилось,
И довод веский
черпают в том......
Осела копоть,
споры унялись,
В Александрии
спорят муллы.
Христьяне- братья
все разругались,
Любовь забывши,
сделались злы.....