Фарфором молочным плечи Безуховой Элен белели
И петербургские свечи над красотою млели.
Я встала пред зеркалом строгим и на свои поглядела –
Ах, жаль, что вырез глубокий носить раньше я не посмела.
Жар Птицы – Карсавиной руки огонь крылом расплескали.
Какие любовные муки мужчины тогда испытали!..
Я взором свои изучила – на крылья совсем непохожи,
Я слишком покушать любила, такими махать негоже.
Плисецкая, словно лебедь, на зеркале вод умирает –
Какие щемящие муки во мне этот танец рождает!..
Ах, танец мне неподвластен. Сама виновата в этом.
Сижу без конца над стихами, зато называюсь поэтом.
Какая точеная шея красавицы Нефертити!
Ну, а моя – короче. Мне стыдно, и вы не смотрите.
До совершенства, с упорством, не шеей тянусь, лишь строчкой.
Пусть строчки оценят другие, поэтому ставлю точку.