Пропахший нафталином старый Таллин.
Там Старый Томас - мой старинный друг -
он мною был со вздохом, но оставлен
и вспомнился теперь зачем-то вдруг.
Витрины на снега роняли блики,
и в свете лупоглазых фонарей
сама себе казалась я великой
в звенящей отрешенности своей.
Смеялся в небе вечер новолунно.
Все от него мы равно далеки.
И ветер веял с моря семиструнно,
сползая ироничностью строки.