Память тихо шуршит, подсыпая в душе к праху прах
и почти безнадёжна предпоследняя эта утеха
но тем чище и выше пустое хрустальное эхо
и осенней закат, будто гимн в подвенечных горах
Время сеть, время фильтр, сквозь сито и сквозь решето
разделяет по радуге, на зелёное и голубое
золотое, серебряное, всё что цветное – любое
и лишь чёрное с белым останутся лет через сто
Позабудутся вкус, запах, цвет – лишь сухой концентрат
цепко знают работу идеальные времени сита
сверху то, что надумалось, снизу всё то, что нажито
и опять на конвейер, в работу, в обмен, на обрат
На графит и алмаз. На осмысленность и чистоту.
На предутренний сон и последних двенадцать ударов.
Тьму и свет разделяя, чтобы снова сложить в термопару
и уже не деля жизнь как целость на эту и ту
Сепарируй, выпаривай, снова фильтруй и суши
вынь витриной скелет, обнажая всю тонкость каркаса
пополняй свой архив и досье ожидания часа
когда вновь зазвучат горны звонкие в горной тиши
Миром правит любовь, хоть основа любви это смерть
смерть как кара и цель и земная надежда для веры
жизни страшны глубины, но даже в темнице пещеры
в термопаре фонарика свет будет вечно гореть
Краткосрочная память рассыпает наборы из слов
но всё помнят глаза миллионов моих поколений
и звенят на опорах им явленных богоявлений
Невесомые хорды построенных мною мостов
Сухость чисел и знаков.
Чистота красоты теорем.
Математика смыслов невластна умам геростратов
Всё, что живо сейчас, всё, что было, что будет когда-то
Озаряется Солнцем, впечатанным в графику ферм