В поселке большинство из бывших зеков,
Из ссыльных и охранной шантропы,
Собрали "щепки" красных "дровосеков"
В него со всей дальлаговской тропы.
К врачу отправить, в тех краях, больного
Без спецкомендатуры не могли,
Из трех детей, последнего живого,
Каким-то чудом вы уберегли,
Заглядывая в мамино наследство,
В холщовый этот дедовский портфель.
Искало в нем прилагерное детство
Под Новый год в обертках карамель.
Очков отца простецкая оправа,
Все те же дратвой сшитые листки,
Блокнотики в формате ин-октаво,
Где без помарок прописей рядки.
В них ненависть, гэбэшная присуха,
Доверенная стойкости чернил,
В эпитетах вождизму оплеуха
За то, что души пагубно растлил.
Он коммуналкой выстроив сознанье,
Омертой его с ходу уплотнил,
Не спёрло же в зобу у нас дыханье
От новых, с красным дышлом, воротил.
Опять в уме от сталинского ретро,
Запущенного властью в оборот,
"Ежовщина" и шляпа-мрак из фетра
И жуткий для семьи расстрельный год.
Писала мать, сноп бед нам от колхоза,
Про высылку и воровской разор,
Что совесть, от искусственного птоза,
Незрячей остается до сих пор.
Что нет уже безжалостных сомнений,
Желания все риски обнулить,
Что сложно в век на нравственность гонений
Свой вольный дух, без трещин, закалить.
Прошедший съезд стал славой для Хрущева,
При пахане один из верных псов,
До радости, до шока и до рёва,
Довел народ, не трогая основ.
Что веры нет ни сводкам, ни госстату,
Украв дела царя и частных лиц,
Он партии припишет их по блату,
Туфтой заполнив клеточки таблиц.
Что цифрами кормили баснословно,
А мы нередко рады сухарю,
В той нищете страдая поголовно,
Всегда тянулись мыслями к царю.
Что с двух сторон от плановой "колючки",
Бараки небо планово коптят,
Что впроголодь тоскуя по получке
От страха мерзость быта не бранят.
Навязана житейская обманка,
Отсюда и репрессий аппарат,
В сравнении с ним царская охранка,
Булыжник и вершина Арарат.
Что чахнет личность скошенной былинкой,
Чьё сердце рвут абсурдом на куски,
Что любят травлю с ленинской тухлинкой,
Стиль истеричных драм большевики.
Что гибельная мором "перековка"
Затронула не только лагеря,
Что "троек" приговорная штамповка
Оружие мерзавцев Октября.
Что мировой пожар раздуть хотели
И сжечь, как хворост, русских в том огне,
А вспыхнул он едва остались в теле
При колоссальной помощи извне
Что вся страна б дружиной ополчилась,
Когда бы власть не рушила село,
У многих мысль с геройством разлучилась
В ответ на то неслыханное Зло,
На то, что всех испугом истязали,
Что расстрелять мог "липовый" донос,
Что звери из людей повылезали,
Таков тогда был массовый психоз,
Что армии бойцов не досчитались
Мы от ненужной внутренней войны,
Всех тех, кто жить вне родины остались,
Навек от ее дел отстранены.
В каком же мы безнравственном провале,
Жильцы убогих вечно крайних хат,
Коль кличкой "Сталин" чуть не обозвали
Россию года три тому назад