А Волга темнеет, как будто большая рыба
Всплывает к поверхности, черная, как подлодка.
Недолго нам, братцы, коптить еще это небо -
Немецкие пули уже завели чечетку.
Здесь холодно, мокро, и небо глядит, немея,
На этот плацдарм, как на умершего - ребенок.
Простите вы нас - защищались мы, как умели
И в землю у Волги с винтовкой вросли по горло.
Отсюда ни шагу. Мы здесь словно бы младенцы -
Ходить не умеем, порой забываем падать,
Пьем талую воду, уже не боимся смерти,
Но, может, успеем что-то еще поправить.
Земля принимает - и трупы, и кровь, и порох,
Приют нам дает, накрывает, как одеялом,
Прощает нам крики, стоны и лай винтовок,
А мы за нее в объятия пуль шагаем.
Мы все - ее плоть. Мы просто вернемся снова
Туда, где свой путь начинают дитя и колос.
И больше не будет в мире такого слова,
В котором, как эхо, не будет звучать наш голос.
Нам вечно по двадцать, и мы всю свою горячность
Отдали земле, чтоб вам было, где черпать силы.
Нас пуля нашла, и мы отдали вам удачу.
Она все равно нам у Волги не пригодилась.
Детей, что родятся, звать будут, как нас когда-то,
И всем им, мне верится, тоже наступит двадцать,
И если - так вышло - за это спросили плату,
Мы отдали все, что имели, не взяли сдачи.
Не плачьте о нас, не корчитесь в горькой скорби,
Ведь мы есть во всем - в легком беге волны, в пшенице.
Ты жив не покуда дышишь - покуда помнят,
А мы стали большим, чем нам довелось родиться.