Недораспитый, черный, холодный,
в огромной чашке с грязными сколами,
И я такой же - густой, неугодный,
звеню слетевшими с тела оковами.
Я закрываю глаза и вижу -
полуразложенный мир без неба.
Мой космос падает сверху. Ниже.
Я окружён пустотой и бредом.
Я жгу заветы и их создателей,
уничтожая, громя и комкая -
иконы, статуи, их почитателей,
молитвы, плачи, угрозы, проповеди.
Напротив армия умалишенных,
с горящим взором готовых к бою
и очищению всех пригрешенных,
путем угроз, принуждения, боли.
Все, мне подобные, им опасны.
Сыны религии ныне бесплодны.
Они скрываются тканями, масками,
они печальны, мертвы и го‘лодны.
Готовы глотки грызть не поверившим,
глотая муть от брожения винных,
я это пережевал и пережил,
они увязли как в мерзкой тине и...
Кричат, беснуются, крестятся, молятся,
зимой во льду дыры рубят - моются.
Колени, лбы разбивают о‘б полы,
и алтарями пачкают изб углы.