Очнулся я за столиком в теньке. Заботливый дедушка Мичурин поливал меня водицей.
- Что это было?
Хрипло спросил я у старика.
- Глюки?
- Нет, сынок... Это были милицонеры.
- Уф...
Я вздохнул.
- А я думал - того... Допился. До белочки.
- Нет. Это не белочки. Это другие зверьки. Милицонеры.
- А что они, дедушка, едят?
- Всё едят, то же, что и мы.
- А что пьют?
- Всё пьют.Воду, чай, чифирь... Пиво пить любят, портвейн.
- А водку?
- Водку милицонеры очень любят. Но я им её не наливаю.
- А почему?
- Звереют они с водки, безобразничают, озоруют.
Дедушка закурил папироску.
Предложил мне. Я не отказался. Руки, когда прикуривал, тряслись.
- А что они делают?
- Милицонеры?
- Ну да.
Дедушка засмеялся.
- Нихрена они, сынок, не делают. Жрут, ***ут, спят. Это-ж не люди, а животные.
- А что они любят?
- Вот это самое и любят.
- И всё?
Дедушка задумался.
- Музыку любят. Розенбаума там, Вилли Токарева.... Телек любят смотреть, но только про милицию фильмы - "Следствие ведут знатоки", " Петровка 38", "Огарёва 6".
- А где ты их нашёл?
- В лесу нашёл. Случайно. Кто-то бутылку водки открытую оставил, они её отыскали, напились и валялись пьяные. Я их собрал в лукошко, домой принёс, отмыл.
У меня как раз аквариум был пустой. Поменьше того, что здесь. Ну, я их туда и посадил.
- А дальше?
- А дальше у них было похмелье. Загадили они мне весь аквариум. Я их тогда снова отмыл, рассадил по банкам пустым, подлечил.
- А как?
- Как-как... Кверху каком! Ты сам как лечишься с перепою?
- Ну это... Рассол пью, если есть, пиво, если есть...
- Ну вот. Я их так и лечил. А пока лечил - привык к ним. Они забавные. Пищат, ручонки тянут. Совсем как дети, только крошечные и в форме.
- А почему ты их в другую одежду не переоденешь? Почему они у тебя все в милицейских мундирах?
Дедушка тяжело вздохнул.
- Нельзя им без формы, сынок. Милицонеры без своих мундирчиков чахнут и помирают.
Внученька у меня, Маняша*, в деревне живёт. Мастерица на все руки. Она когда летом ко мне приезжала, я ей объяснил что да как, попросил одёжку сшить, вроде кукольной. Сшила...
Дедушка Мичурин снова тяжко вздохнул и приумолк о чём-то задумавшись. В ведёрке с холодной водой под столом я обнаружил пиво. Открыл себе и деду.
- Ну, за Май!
- За Май, великий и прекрасный!
Дедушка снова вздохнул и молвил тихо:
- Пойдём покажу.
Мы зашли за голубятню, в заросли кустов. Раздвинув ветви дед показал мне три крошечные, но оформленные чин-чинарём, могилки с миниатюрными, крашеными серебрянкой, обелисками с навершиями, украшенными красными звёздочками.
- Вот они, родимые... Все тут, в земле лежат. Все трое.
Дед утер скупую слезу.
- Это вот - Васятка. Ласковый был. Шустрый! Это - Иосиф Виссарионович, а это - Ильич.
- А почему Ильич?
- Он плешивый был. Иосиф - усатый. А Васька - просто шустрый. С трактором любил играть, игрушечным. Влезет в кабину, руль крутит и губёшками умильно так попёрдывает, звук мотора изображает...
Почуяв, что дед сейчас разрыдается, я отвёл старика обратно в тенёк, подальше от импровизированного погоста. Однако, старик не присел. Скрылся в хижине, а за столик вернулся с бутылью самогона, заткнутой пробкой, свёрнутой из всё той же газеты.
- Давай, сынок, помянем моих покойничков!
Дед перекрестился, щедро плеснул мутноватого зелья.
- Помянем!
Я встал. Выпили не чёкаясь.
- Земля им пухом!
Молвил дед, снова перекрестился, занюхал рукавом и суровое, морщинистое его лицо, подобрело.
*Маняша - героиня другой моей повести - "Великий Октябрь". Заинтересованный читатель может легко её (повесть, а не Маняшу) отыскать.