В одиночестве тихо заплачет скрипка где-то на Бейкер-стрит,
Только ты не услышишь надрывной её – иль моей? – мольбы,
Хоть кричу я, как истлевающий заживо только кричит:
Я тобою давно отвергнут, я тобой безвозвратно забыт.
И в замёрзших до боли пальцах уж пятая сигарета
Из порядком уже потрёпанной временем пачки. Подряд.
Одиноко-бесцельно с такой же падает пепел где-то
Вдали. И ослабшие руки совсем нестерпимо дрожат.
И в серебряном свете Лондон – промёрзший, сырой, безликий -
На миг обличится в призрачно-тлеющие твои черты.
Он клеймом поверх внутренней части век безжалостно выжег
Полузабытый образ, что в предрассветном тумане застыл.