На троне восседала королева.
А он был шут, играющий на скрипке.
Она надменно на него смотрела,
Касалось губ подобие улыбки.
Не проникала музыка сквозь стены.
В пространстве узком тесно показалось
И королеве, и концертной скрипке.
И прочь мысль бессловесная умчалась,
Вниманье фаворитов слишком зыбко,
А в замок одиночество прокралось.
Но звуки разливались непрестанно.
Мелодия рвала сердца на части.
Скрипач в простом костюме был желанным,
Дарил игрой он королеве счастье.
Всё наполнялось лирой неустанно.
Для королевской он играл особы
Этюды, пьесы, разные ноктюрны,
Ей через много лет осталось чтобы
Отличие от музыки бравурной,
Не мир дворцовых тайн и едкой злобы.
Нет более реальности насущной,
Где настоящее сливалось с прошлым.
Мелодия была совсем не скучной,
С той, ранее звучащею, несхожей.
И музыка вмиг стала благозвучной.
Симфония плыла как неизбежность,
Она была безбрежна и прекрасна.
Шла от неё безудержная нежность,
Что было неизвестно, стало ясно.
Смычок и струны – чувств небезмятежность.
Иллюстрация: картина Натальи Губановой "Шут и королева".