Любимая, когда нам чуть за сорок
Или, к примеру, чуть за пятьдесят,
Нам наплевать на временной тот морок,
Знакомый двадцать лет тому назад,
Когда, казалось, жизнь уж на исходе,
Когда, казалось, кончилась игра,
Вдруг оказалось: не-е, мы ж живы (вроде)
Порою даже лучше, чем вчера.
Конечно, мы теперь условно живы,
Однако ж очевидно не мертвы.
Да, мы больны, ущербны, где-то кривы,
Но это не коснулось головы
И некоторых мест ее пониже,
Какими мы похвалимся потом.
Возможно, где-то стало реже, жиже,
Но дольше – и теперь всегда с умом.
И сто твоих достойных килограммов
Я, как художник, оценю всегда
И целлюлит критиковать не стану,
А груди воспою на все года.
Округлые, как уши Чебурашки,
Как здорово лежать на них руке!
Всего ж дороже мне твои подляжки* –
За то, что нет их в русском языке.
* Подляжки – ноу-хау автора, означает внутреннюю сторону колен, какового понятия действительно до сих пор не было в великом, правдивом, могучем и свободном, но, как оказалось, ограниченном русском языке. Говорят, и в английском.