Должен признаться, я люблю читать записные книжки. У многих писателей, и вообще знаменитостей разного толка, они опубликованы. В отличие от произведений этих же писателей, где есть развернутый сюжет, а иногда очень сложный, с несколькими сюжетными линиями, массой персонажей, особенным психологическим ритмом, как у Достоевского, убивавшего меня своей гнетущей атмосферой, которую он нагнетал от страницы к странице, от главы к главе, так вот, в записных книжках практически нет краснобайства. Там жизненные наблюдения, как правило, с одним доминирующим ощущением. Удивлением, иронией, сарказмом, огорчением, любопытством. Там непосредственность реакции живого человека. А живого человека я ценю высоко, выше, чем проповедника, ментора, баюна. Т.е. того, кто уже поставил перед собой задачу произвести на меня какое-то впечатление. Поэтому, наверное, я люблю все короткие формы – афоризмы, про которые Габриэль Лауб говорил, что они будущее литературы, заметки, статьи, рассказы, повести. Романы я отчитал уже давно. Ну, тяжелым грузом, конечно, на моем восприятии лежит мое философское прошлое, в котором я усвоил вечные заповеди оратора и писателя – «Краткость сестра таланта», «Кто доказывает много – тот ничего не доказывает», «Доказывание очевидного, умаляет его». У того же Достоевского а «Бесах» Верховенский говорит – «А почему я говорю много слов и у меня не выходит? Потому что говорить не умею. Те, которые умеют хорошо говорить, те коротко говорят».
Сегодня несколько выдержек из записных книжек и статей Петра Вяземского, друга Пушкина. Как поэт он довольно прочно забыт, несмотря на несколько бесспорных удач – песня «Тройка» «Тройка мчится, тройка скачет, Вьётся пыль из-под копыт…», «Еду, еду, еду к ней, Еду к любушке своей». Или «Друзьям» - «Я пью за здоровье не многих, Не многих, но верных друзей…». Или тоже у всех на слуху «Я пережил и многое, и многих, И многому изведал цену я». В упрек, довольно справедливо, ему ставился его архаический язык. Но вот жемчужных зерен в его наследии (других ассоциаций с первоисточником Крылова не провожу) множество. Приведу несколько в основном не из его поэтического наследия.
Начнем с высказывания в тему моей начальной реплике –
В книге скроешь себя: книгу сочиняешь, и вместе с нею автор сочиняет и себя. В журнальной статье автор проговаривается. В одной слышим мы речь его с авторской кафедры; в другой невольный крик его, экспромт его ума, его характера, истинный звук инструмента, не настроенного обдуманно на такой-то или другой строй, нимало не измененного учеными переходами из тона в тон. П. А. Вяземский Несколько слов о полемике.
Сравнил я страх со щукою. Кто любит ее, тот заводи в пруду, но знай, что она поглотит всю другую рыбу. Кто хочет страха, заводи его в сердце подвластного, но помни, что он поглотит все другие чувства. Пётр Андреевич Вяземский. Записные книжки. 9-го июля 1830.
Это замечание относиться к действиям правителя, делающего в своем управленческом деле основной упор на страх подданных. Но это замечание примечательно и самой всепоглощающей силой страха. Страх сковывает. Освобождает смех.
Выражение квасной патриотизм шутя пущено было в ход и удержалось. В этом патриотизме нет большой беды. Но есть и сивушный патриотизм; этот пагубен: упаси Боже от него! Он помрачает рассудок, ожесточает сердце, ведет к запою, а запой ведет к белой горячке. Есть сивуха политическая и литературная, есть и белая горячка политическая и литературная. Петр Вяземский «Старая записная книжка»
Политическая сивуха?
Вообще читаю Вяземского, большинство написанного им, написано более 150 лет назад, и удивляюсь. Что изменилось то? Вот уж прав старый еврей – «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем».
Генерал Костенецкий почитает русский язык родоначальником всех языков, особенно французского. Например, domestique (слуга) явно происходит от русского "дом мести". "Кабинет" не означает ли "как бы нет": человек запрётся в комнату свою, и кто ни пришёл бы, хозяина как бы нет дома. И так далее. Последователь его, а с ним и Шишков, говорил, что слово "республика" не что иное, как "режь публику". Петр Вяземский «Старая записная книжка»
Ну, это прямо про филологические изыски Михаила Задорного. Он и сам понимает - несет что то-то из ряда вон. Но гонит. Сам говорит – «Ученые меня придурком считают».
Денис Давыдов уверял, что когда Растопчин представлял Карамзина Платову, атаман, подливая в чашку свою значительную долю рома, сказал: "Очень рад познакомиться; я всегда любил сочинителей, потому что они все - пьяницы". Петр Вяземский «Старая записная книжка»
Байка, на которые была богата тогдашняя светская, а позже и литературная среда. Некоторый эквивалент слухов.
Теперь из темы полегче.
Приятель князя Дашкова выражал ему удивление, что он ухаживает за г-жою***, которая не хороша собою, да и не молода. «Все это так, — отвечал князь, — но если бы ты знал, как она благодарна!» Петр Вяземский «Старая записная книжка»
Надо признать, женская благодарность, это весомый аргумент.
Привожу довольно длинный отрывок из записной книжки за 22 июля 1826 года, он посвящен декабристам. Кто интересовался этим периодом, вероятно, уже встречал эти записи. Но для меня они интересны иным. Поясню ниже.
Еще вопрос: что значит участвовать в умысле цареубийства, когда переменою в образе мыслей я уже отстал от мысленного участия? И может ли мысль быть почитаема за дело? Можно ли наказывать как вора человека, который лет десять тому помышлял, что не худо было бы ему украсть у соседа сто рублей, и потом во все продолжение этих десяти лет бывал ежедневно в доме соседа, имел тысячу случаев совершить покражу и не вынес из дома ни полушки?.. Что за Верховный суд, который, как Немезида, хотя и поздно, но вырывает из глубины души тайны и давно отложенные помышления и карает их как преступление налицо? Неужели не должно здесь существовать право давности? Например, несчастный Шаховской: что могло быть общего с тем, что он был некогда, и тем, что был после? И один ли Шаховской? Зачем так злодейски осуществлять слова? Мало ли что каждый сказал на своем веку: неужели несколько лет жизни покойной, семейной не значительнее нескольких слов, сказанных в чаду молодости на ветер?! Петр Вяземский «Старая записная книжка» 22 июля 1826 года.
Вот фразы – «несчастный Шаховской: что могло быть общего с тем, что он был некогда, и тем, что был после?» «Мало ли что каждый сказал на своем веку». Они примечательны тем, как Вяземский оценивает динамику развития личности и ее взглядов. Как переменчив человек, мог быть одним, а стать другим, говорить сначала одно, потом другое. И оба раза искренне. И чудное определение в конце – «в чаду молодости». Хотя литература, искусство в целом, да и наука, знали немало гениальных прозрений сделанных в юном возрасте, но сам давно придерживаюсь мысли, что молодость это время некой особой сфокусированности сознания, которой свойственны свои аберрации, некое искаженное, однобокое виденье мира. И это состояние во многом похоже на чад, угар и морок, марево, затрудняющее точное восприятие.
Приведу кусок из пространного рассуждения об Англии и России.
Что за прелесть английская езда! Катишься по дороге, как по бархату, не зацепишься за камушек. Колес и не слыхать. Дорожную четырехместную карету, в которой покойно сидят шесть человек, везет пара лошадей, но зато каких! Около 35 верст проезжаешь в два часа с половиной. У нас ездят скорее, но часто позднее доезжаешь до места. Здесь минута в минуту приезжаешь в известный час. Здесь на деле сбывается пословица: тише едешь, дальше будешь. К тому же нет мучительства для лошадей. Не слыхать кучерского ругательства и голоса. Бичом своим он лошадей не погоняет, лошади пользуются также личными и гражданскими правами. Огромная машина словно катится сама собою.
Во время нашего luncheon (завтрака) в гостинице подъезжает к крыльцу четвероместная карета, очень красивая, пара хороших лошадей, кучер одет порядочно. Вылезают четыре человека также весьма пристойной наружности по виду и по одежде. Кто это? Джентльмены ли они, или поселяне, т.е., по-нашему, мужики? Зашел о том спор между нами. На поверку вышло мужики, но мужики вольные хлебопашцы, т.е. фермеры. Выпив по стакану портера, отправились они на свой скотский базар. Эти господа могли нам дать мерку и образчик всего того, чем Англия отличается от других государств. Петр Вяземский «Старая записная книжка»
Только и остается вспоминать Екклесиаста «нет ничего нового под солнцем».
А вот кусочек о Сербско-турецкой войне 1876-77 годов.
.... Вы жаждете газетъ; а у меня трещитъ отъ нихъ голова, въ глазахъ рябитъ и наливается темная вода. Получаю ихъ пять и по малодушію вс; ихъ читаю, а толку добиться отъ нихъ не могу. Французскія газеты врутъ, а Русскія врутъ и безъ милосердія, и безъ зазр;нія сов;сти лгутъ. Одинъ номеръ противор;чить другому. Вообще все, что д;лается по Восточному вопросу настоящій и головоломный кошмаръ. Отрывокъ изъ письма князя П. А. Вяземскаго графу С. Д. Шереметеву. 1876. Вяземскій П. А. Полное собраніе сочиненій. Изданіе графа С. Д. Шереметева. T. 7. 1882.
Или вот.
«с иным писателем разговаривать не можно, то есть не должно». П. А. Вяземский Несколько слов о полемике.
Только годится нынче это не только для писателей, но и режиссеров, актеров, музыкантов и певцов. Хотя, наивно требовать интеллекта и нравственной выдержанности от актеров, музыкантов и певцов, да как показывает жизнь и от режиссеров. Хотя, в семье не без урода. И там есть люди с честью и принципами.
Ну, надеюсь, интерес к Вяземскому пробудил, или оживил у тех, кто уже интересовался им раньше.