Ванкувер не спит,
пока ты литрами пьешь
и лигами забиваешь в устье реки
тело картонное, будто,
слоны ходят мимо
и каждый в охоте за Буддой,
стоит со свечкой на буднях,
пытаясь зубами поймать
поцелуи, как пулю,
и внутри, мимо снующих
растёт булимия, взрываясь
жерлом вулкана на землю,
всё падает и смеётся
в безумной улыбке ребёнка
травы и полей, что скосили
под звёздами стервы, полные
платье в горошек и ног
напитанных смуглого цвета,
они обхватили у губ
и у шеи, как цепи
и жаркие руки душат так цепко,
пока на кровати в лодыжки
вгрызается цербер,
за серебро, и вынести мусор,
вынести телевизор
за новый слой ирреального,
социальных кредитов,
без существительных и глаголов,
на тебя документами, закопали
под кипами, смерть от налогов
и деклараций, закапал всей кровью
на печати,
падай в вехи простраций,
что б запустить
поршни машины, перевари зуб,
перевари директиву,
передёрни затвор,
вскинь руки к небу,
взлети, что бы стать сильным
в мире пошлых мотивов
и людей на дне океана,
пластом, сардиной,
под соусом Деми Гласс,
поварских утех и дел мастера
клали на гриль высохшие тела,
посыпая опавшими листьями
под мотивы оркестров
в исполнении Листа,
а я убегал от каверз, увечий, порезов,
хитрым лисом,
спрятавшись за твои нежные плечи,-
это наш последний вечер
в дыхании мира, мой трепет
пускается искрами в вертеп,
вёдрами слёз, поцелуев и смеха,
мы с палатками мчимся на Смехру,
падать в закаты, голыми в детство,
под дуновение ветра,
в нос забивается ароматами верба,
сирень и москиты,
узоры мастикой, голодные тигры
и нас уносит по Стиксу
в далёкие рифы,
каждый в сердце с усиленным ритмом,
и мы уснём у ног древнего Рима,
как дети старого мира.