Отзыв о книге стихов Н.И.Ладыгина «Палиндромы».
Палиндромы поэта H.И. Ладыгина, собранные в одном томе, явление исключительное в русской поэзии: по
исключительному объему (более 2250 строк), по разнообразию охваченных тем, глубокой разработке их в
труднейшей специфической форме и безупречному мастерству в пределах реалистического метода. Они
бесспорно уникальны в поэтическом искусстве нового времени и заслуживают самого пристального
внимания читателей и глубокого научного изучения.
К древнейшему жанру палиндрома, под которым понимаем стих или фразу одинаково читаемые по буквам
слева направо и справа налево. Русские поэты, начиная с XVII века (Величко) не столько обращались,
сколько прикасались к палиндрому, т.к. преодоление двойного барьера с обязательным условием
обратного возвращения стиха от «финиша» к первоначальному «старту» не шло дальше первых попыток
брать короткие дистанции, обычно в одну - редко в две строки.
Поэтому палиндромические фразы Г. Державина, А. Фета и др., давно ставшие
иллюстративно-хрестоматийными, а такие одиночные стихотворения – палиндромы В. Брюсова не выходили
за пределы чисто экспериментальных опытов или шуточной поэтической эквилибристики в ритме
двухдольника свободного акцентного стиха («Лесной перевертень» С. Кирсанова).
При определении палиндромов не следует смешивать их с анациклическим стихом, распространённым в
казахской поэзии (айтыс), где возможно чтение стиха от начале к концу и, наоборот, от конца к
началу не по буквам, а по словам, а также по строкам и строфам.
В русской поэзии анациклическая форма встречается у А. Фета
«Уснуло озеро; безмолвен лес…» и В. Брюсова «Жестоко — раздумье. Ночное молчанье».
Палиндромическая форма неизмеримо сложнее анациклической и доступна далеко не всем поэтам,
безукоризненно владеющим техникой
стиха. Подлинный переворот в трудном жанре палиндрома связан с именем поэта-новатора В. Хлебникова,
создавшего первую палиндромическую поэму «Разин» в 1920 г. С «Разина» Хлебникова начинается русская
палиндромическая поэзия, как самостоятельный жанр.
Н.И. Ладыгин, творчески продолжая традиции Хлебникова (смотри его поэму «Восстание Разина») не
только смело расширил, углубил идейно-эстетическое и тематическое русло палиндрома, как
лиро-эпического жанра, но и продемонстрировал необычайное разнообразие его видов, объединенных в
тематические циклы.
Ладыгиным созданы в форме палиндрома несколько исторических поэм с широким охватом действительности
от древнейшей русской истории («Татары», «Иван Грозный», «1812 год», «Петр Первый») до нашей
современности («Каннибалы», «Инквизиция», «На Западе»).
Особого внимания заслуживают поэмы, посвященные эпохе подготовки русской революции, завершившейся
Великим Октябрем («В 1905», «Девятого Января», «Октябрь»).
Значительное место занимают поэмы, посвященные корифеям русской литературы XIX-XX веков: А.
Пушкину, М. Лермонтову, Н. Гоголю, Л. Толстому, Ал. Блоку, М. Горькому, Вл. Маяковскому, С.
Есенину, а также выдающимся художникам-живописцам: И Шишкину, И.Левитану, В.Ван
Гогу, П.Гогену, чьи судьбы особенно близки Н. Ладыгину, который отдал живописи, как и поэзии всю
свою жизнь.
Кроме излюбленного исторического жанра у Н.И. Ладыгина мы встречаем лирические поэмы,
посвященные русской природе (цикл
«Четыре времени года», «На севере»), сатирические поэмы («На Западе»), очерковые
поэмы-обозрения, посвященные достижениям советской науки, полет в космос («К звездам»), где запечатлен образ Юрия Гагарина.
Вечная тема любви и молодости нашла отражение в поэмах
«Анна», «Юность».
Ладыгин убедительно показал, что палиндромическая поэзия не только реальность, но она имеет право
на самостоятельное существование в русле русского стихотворного процесса.
Н.И. Ладыгин убедительно опроверг давний миф, бытующий в научных и читательских кругах об исконной
ограниченности палиндрома для создания полноценной поэзии и отводящий палиндрому вспомогательную
роль прикладной поэзии, удел которой версификаторский курьез, поэтическая шутка, виртуозная
поэтическая забава, не имеющая объективной прочной эстетической ценности. Н.И. Ладыгин показал,
что структурные особенности русского языка не являются фатальной неизбежностью для преодоления
труднейшей формы.
Известно, что в древнейшей китайской, японской и восточной поэзии палиндромическая поэзия не только
не уступает обычной по своему изяществу и глубине, но превосходит её (Ду-Фу, Ли-Бо). Опыт Ладыгина
свидетельствует о том, что возможности русского языка безграничны и, постигая его внутренние
законы, возможны новые художественные открытия в области стихотворной речи, доставляющие слушателям
неизведанное высокоэстетическое наслаждение.
Бесспорно, палиндромическая поэзия, граничащая по своему структурному анализу с методом точных наук
(в частности, с высшей математикой), требует от слушателя особой подготовки, напряжения, искусства
слушать и интегрировать вновь возвращающиеся звуки в целое, в неповреждённые, неразрывно связанные
словосочетания.
Внутренние законы русских палиндромов поэзии не изучены, поэтому поэтическое творчество Н.И.
Ладыгина впервые дает филологам, языковедам огромный материал, как для выявления и систематизации
этих законов, так и для сравнительного анализа с его предшественниками в лексическом,
синтаксическом и фонетическом плане. А перед литературоведами ставит задачи определить и
проанализировать идейно-художественное своеобразие и новаторство палиндромических образов, как
законченной поэтической системы.
Последнее особенно важно и вот почему. Одиночная строка А. Фета
«А роза упала на лапу Азора» - еще не поэтический текст. Если такие строки могут восприниматься и
как стих, и как ритмика, организованная проза (амфибрахий), тo палиндромы Н.И. Ладыгина - это не
ритмическая проза, а прежде всего поэзия с её законами и системой образов.
Палиндромы Н.И. Ладыгина, несомненно, высокое поэтическое искусство и в этом смысле они, как всякая
поэзия, выступают как особым способом организованный язык.
В палиндромическом поэтическом тексте у Ладыгина возникают особые системы значений, непривычных
словосочетаний, особые формы палингромического членения текста на стихотворный стих, наконец,
особая система ритмической звукописи, отсутствующие не только в обыденной практической речи, но и в
обычном любом не палиндрсмическом стихотворении, в котором налицо всегда присутствует известная
доля привычно знакомых словосочетанийs позволяющих читать стихотворение без особой подготовки даже
неизвестное стихотворение.
Чтение палиндромов требует всегда значительных усилий и предварительной работы по уяснению их
внутренней структуры, без этого чтение превращается в скачку с препятствиями.
Несомненно, за многие мнимые «недостатки» палиндромов после изучения их художественной структуры,
окажутся не ошибками, а самостоятельным открытием в области специфического построения образа, как
категории прекрасного. Такие аналогичные открытия нередки в науке, о которых убедительно напомнил
недавно известный физик-теоретик академик Я.Б. Зельдович, в частности с открытием Дирака.
«Первоначально Дирак поставил перед собой довольно скромную задачу - создать управление для
описания электронов с учетом его магнитного момента. Но в его уравнении оказалось запрятанным
существование позитронов, долгое время то, что уравнение Дирака описывает также позитрон, казалось
недостатком, ученые искали способ избавиться от него. И лишь через несколько лет стало ясно, что
это не только не недостаток, а наоборот, крупнейшее достижение - предсказание существования
античастиц.
В этом примере, - пишет ученый, - самое замечательное - поиски красоты. Дирак не был занят поисками
практических применений, но он неуклонно стремился к тому, чтобы уравнение было красивым и отражало
действительность.
Но то же самое, - продолжает Зельдович, - происходит в искусстве, когда поэт находит чеканную форму
стиха, то мысль становится более правдоподобной, запоминающейся и даже более глубокой».
(«Литературная газета» от 9 февраля 1972 г.)
В настоящее время, когда литературоведение в целом и его отдельных разделах, например, теория стиха
и структура поэтических систем, все более и более сталкиваются с точными науками и пользуются не
только их помощью, но и их методом в анализе, изучение структурного анализа палиндромов, как
разновидности «научной» поэзии, представляет одну из проблем структурного стиховедения.
Могут задать вопрос (и задают его) - какая же «польза» палиндромов в поэтическом арсенале.
Практический удельный вес этой «пользы» можно свести к красоте формы, как явления и красоте
поэтической идеи, имеющих право на самостоятельную жизнь, наконец, к красоте и завершенности
сверхзадачи, как итога в определенной поэтической системе.
С другой стороны, правомерно поставить вопрос об эстетических отношениях палиндромического
искусства к действительности. Обычно считают, что технические трудности палиндромов не
способствуют, а даже разрушают логику речи.
Палиндромы Н.И. Ладыгина наряду с красотой новой формы не противоречат эстетическим принципам
реализма и это главное. Они всегда правдивы и нигде не переходят в область формального
жонглирования. Верность действительности для него мера художественности. Поэт полностью отвергает
введение окказиональных слов или оборотов, употребляемых один раз для данного случая (так
называемых гапаксов), чтобы не нарушать интонационного контура строки.
Например, у Хлебникова в «Разине» встречаются гапаксы - «невень»
«ман» и т.д. Более того. Н.И. Ладыгин никогда не жертвует качеством звучания, не подменяет гласных
звуков, а такте смещения глухих и звонких.
Н.И. Ладыгин добивается предельной чистоты палиндрома, как в целом, так и во всех звеньях
контрольной обратной связи. Так достигается поэтом органическая целостность замысла поэм и
стихотворений.
Подобрать палиндромическое слово нетрудно. Количество их ограничено (например, казак, дед, топот и
т.п.). Комбинация из двух и трех слов тоже не затрудняет (вроде - казак, иди, казак). Но подобные
словосоединения не делают их поэтическими, значительно труднее найти палиндромические сочетания
из двух слов («Бел хлеб», «Золото лоз»,"Розы зорь" и т.д.) Ещё труднее из 3-х и 4-х слов, например, «Кумир беда, дебри мук»), с каждым
новым словом возрастают трудности.
Но отдельные, даже семантически оправданные строки палиндрома, не делают стихотворения и даже набор
из отдельных строк, семантически оправданных, потом рассыпаются из-за отсутствия одной связующей
нити, объединяющий все строки.
В палиндромах Ладыгина этой связующей нитью является приём текущей строки анжамбеман – т.е. приём
переноса части предложения или группы слов одной строки в другую. Этим приёмом достигается
координация несовпадения ритмического членения палиндромически законченной строки с её смысловым
фразовым членением. При этом часть фразы, начатая в одном стихе, переносится в последующий стих.
Преобладание строчного и атрофического переноса во всех его модификациях не даёт палиндромам
Ладыгина рассыпаться на отдельные строки и содействует логическому развитию темы от начала
до конца. Например: Еще
Весна мутила дали. Туман, сев.
Здесь фраза, начинающаяся в начале первой строки, целиком переносится в следующую строку. И
наоборот, когда начало фразы в конце первой строки полностью переносится во вторую:
Ни зари. Разин Нам атаман!
У Ладыгина встречаются все допустимые формы переноса. Особенно выразительно и безупречно звучит
перенос, когда фраза ритмически делится на две части:
А голого лога Лен еле зеленел
Не менее сильным средством выявления логических связей в стихе является парцелляция т.е.
стилистический приём расчленения фрезы на части и отдельные слова, а также разбивка стиха на
короткие строки.
У Лалыгина парцелляции служат не только для интонационной экспрессии, но и выступают как
диалектическая функция логического членения и объединения фразы. Палиндромы Ладыгина, в основном,
экспрессивны, парцеллированный стих, no внешней фактуре несколько напоминающий стих Маяковского
и поэтов его школы. (Н. Асеев, С. Кирсанов, Р. Рождественский).
Хотя pифмa в палинромическом стихотворении редкое исключение, у Н.И. Ладыгина она наряду с
диссонансом, как разновидностью неточной рифмы, звучит свежо и оригинально:
И маши кукишами, И машут ушами…
Или бар грабили Или бор гробили.
Телам алеть, Тени синеть.
Известно, что для сознания истинно художественного произведения недостаточно одной правдивости.
Верность действительности у Н.И. Ладыгина неразрывна от стремления создать типический
образ. Поэту, несомненно, удались типические многие образы-характеры. Например: Ивана Грозного,
Протопопа Аввакума, Лермонтова, Горького, Маяковского и др.
При создании типических образов Ладыгину никогда не изменяет чувство историзма и народности. Беря
темы важные для народа, он решает их в интересах народа.
Рисуя колхозную весну, поэт передает чувство радости, пробудившиеся леса, синие озера, родные поля,
а главное ее тружеников, когда
Нов зари мира звон
И находит при этом точную выразительную концовку, широкую перспективную, как новая даль
А летела, Алела
Весна. Дaн сев.
Таких примеров у Ладыгина немало.
Наряду с чувством гордости и патриотизма палиндромы Н.И. Ладыгина высоко идейны. Идея у него всегда
вытекает из системы образов, в поэме
«Октябрь» возникает монолитный образ партии, рабочего класса, организовавшей массы на свержение
самодержавия
Партии трап Манит, и нам - Розы зорь!
Рады. Вал славы дар
Партии трап Ее
Вижу: жив
Мир и мир примирим.
Палиндромы Н.И. Ладыгина неоднократно появлялись в областной печати. Его цикл «Времена года» был
опубликован в журнале «Русская речь», изд. АН СССР №4 1970 г. Представляя их читателю, редакция
отметила их художественную ценность и своеобразие, когда «каждая
строка, как эхо в лесу, как отражение в реке в перевернутом виде повторяет самою себя».
Поэт получил от читателей много одобрительных отзывов с пожеланием увидеть палиндромы в печати в наиболее полном виде.
Издание томика палиндромов Н.И. Ладыгина отдельной книгой будет праздником и хорошим подарком для всех любителей поэтического слова и несомненным шагом вперед в развитии теории современного
акцентного стиха и раскрытии его неограниченных возможностей.