ничего. но не темно.
веки выпустят глаз — а там полотно.
и напрямик, и вкось —
лишь белизна сверкала.
вот оно, началось.
оттолкнись от него животом,
отрезай начало.
время дай — и потом
в изможденьи кино
упадёт на него. понеслось:
тапёры, хлопки, треволненья зала.
вдруг мадам зарыдала
и взалкала публика фетиша.
здесь ещё — пустота.
лишь гвоздём слепота
держит крепко твой силуэтишко.
вынимай из-за щёк
послеродовый страх.
это жизнь: приходи,
получи новый счёт.
но не с tabula rasa,
не с чистенького листа,
а с белизны экрана
да саженных по местам.
брызни побольше красок.
ставь на сердце винир
в случае трещины.
выходи в этот мир,
где всё рукоплещено
и нетерпимо к чистому,
к нетронутости мембраны.
пачкайся да посвистывай.
сделай им милость.
я не смогла, ну не смогла…
всяческим краскам — честь и хвала!
но хватит грязи для полотна.
и, завернувшись, скрылась.
…
с тех пор вишу
здесь куколкой, и шум
сквозь ткань не проникает.
и я живу, как я жила:
легка, светла, почти мила.
белым-бела.