Хрустнула ветка, сломалась под тяжестью снега,
И обнажились, как нервы, тугие волокна.
В мёрзлой тиши отозвалось застывшее эхо,
Ворон метнулся, и снова округа умолкла.
Ветер крепчал, и мороз пробирался за ворот.
В небе холодном дрожало озябшее солнце.
Следом за мной увязался непрошено ворон.
Не разобрать – то ли каркает, то ли смеётся.
Как я боюсь, точно ветка под снегом, сломаться
И обнажить, нет, не нервы, а сердце и душу.
Чёрная птица – примета недобрая, братцы,
Если она за тобой неотступно к тому же.
Мне говорили: - «Сударыня, это всё сказки!
Ворону сыр приглянулся, что в Вашей авоське.
Гляньте, скосил свои чёрные, хитрые глазки,
Вы ему сыра кусочек, хоть махонький, бросьте!»
Сколько я ворону сыра и хлеба скормила!
Всё ему мало! Такой ненасытный пройдоха!
Мне бы подсунуть ему грамм пятнадцать тротила,
Чтоб эта чёртова птица, в конце концов, сдохла!