Щека приблизилась к щеке, неправда, что подушка ближе.
Я не подушке, а тебе шепчу: люблю... и ненавижу,
бывает, с сонных губ скользнет... Не обижайся, не тебя же,
и эта боль, и этот сон, сон наяву теперь не свяжет.
Оправдываюсь, тороплюсь, и с каждым словом тверже сердце —
прольет весенние дожди и почвы вымоет от скверны,
летящим с ветки паучком, протянет ниточку по ветру:
ни смять, ни скомкать, ни сорвать, что сердцем выткано — доверья.
Вот паутинка задрожит, вот брызнет отраженным солнцем
в глаза... А сквозь нее — грачи кричат,
чуть с хрипотцой над сквером сонным.
Уже не спится, шепотком раздвинем сомкнутые стены —
и хлынет мир прекрасным сном: раскованным, самозабвенным...
И вброд, и вплавь из талых вод, сама любовь — взойду на сушу,
бродяга ветер обомрет, и вздох восторженный приглушит.
Из вод, как юная заря, взошла ли, опустилась свыше?
Какая разница, когда уже навстречу ты мне вышел?
В зеленом малахите трав увязнут ноги по колено:
ступаю, хочется ступать и мять шелковые пелена...
Щека приблизилась к щеке, и знает сердце, нету ближе,
чем ты и я, и Вечный дух, который нас друг к другу движет.
***
Щека приблизилась к щеке,
в изломе губ легла улыбка,
так свет под утро, первый, зыбкий,
едва заметный бросив крен,
туманом поднимает росы,
от щиколоток до колен...
Мгновение — и не поссорить
уже ни с кем, лишь сладкий плен,
укутывая в полусон,
струит к ногам от изголовья —
звон тихий, легкий, колокольный,
лишь изредка меняя тон...
Все говоришь, но не о том.
Хочу спросить, но ускользает
связующая нить... Косая
сажень в плечах, невольный стон,
за взрывом осветившей вспышки...
Спросить хотела, но — потом...