***
Ввечеру устаю я от этого мира. По утрам — ничего, а к ночи — колотун. То не мило, и это мне тоже не мило, И Утрату свою узнаю за версту. Взор её, будто нож, мироздание делит, не считаясь на йоту с бессмертной душой. Словно вся моя жизнь у неё на прицеле — у Потери, глобальной, холодной, немой.
Словно вся моя жизнь не имеет названья — на скрижалях движенья к ничто за чертой. Мы такие, как есть — и другими не станем. Кто-то будет своим, кто-то будет чужой. И когда всё сжимается крУгом — до срока, крепостною стеною — от века щедрот, вот тогда пригождается глаз-третье око, если только его разлепить повезёт.
Если ж нет — ничему никогда не случиться. Ни одной из моих новостей не бывать. У Минора своя пролегает граница: дОлу лёгшее знамя подъемлет ли рать?... Загорятся ль глаза — без Божественной искры, именами Земли — загорятся глаза? Так свержение падшего ангела быстро. И так долго ему возвращаться назад.
Но, возможно, к рассвету он боль не осилит. Но, возможно, к рассвету ему умирать. Так запомните ветер расправленных крыльев. Чтобы в памяти он возродился опять.
***