Я разрываюсь на равные части:
первая часть улыбается: «Здрасти!»,
часть же вторая глядит на меня,
не узнавая средь белого дня.
Видимо, что-то со мной приключилось.
Я постоянно впадаю в немилость
у несговорчивой части второй —
хитро смеётся она надо мной.
Первая часть и мила, и прилична,
и ободри́т, и похвалит привычно.
Часть же вторая обидно ругнёт,
но никуда от меня не уйдёт.
Нет мне покоя от этой напасти.
Так и живу, разрываясь на части,
в робкой надежде, что в некие дни
вдруг воедино сольются они.