Пожелай мне вкусного чая,
Ни пера, ни пуха, и чтоб катилась к чёрту.
Я перехожу через эту границу отчаяния
Беру и выбрасываю тебя из себя; за холку.
Я выкраиваю из поэтичных смятых листов
Твою копию, мальчика-оригами.
Ты-бумажный человек и у тебя нет мозгов,
А остальное-то дело за малым.
В перво-последний-зимний день февраля,
Твоя тень за мною семенит шагами.
Так и манит, так и манит меня:
«посмотри, что со мной стало».
Да, что с тобой будет, мальчик,
Скроенный из остатков папье-маше?
Грусть приключится, может даже отрада?
Тебя б только бросить в костёр,
Чтоб холода стало меньше; и больше ничего не надо.
А в один из воскресных июньских дней,
Что-то внутри кольнёт предательским фактом.
Сегодня мне исполняется девятнадцать (+тридцать дней)
(это просто так; аля постфактум).
Насколько твой горек чай, или насколько вкус
Ты глушишь рафинадной усладой?
Да ладно, что уж, ты /наверное/ не настолько глуп,
Чтобы забыть и закрасить всё перманентным финалом.
Ты не так примитивен, как казалось,
Или кажется всем до сих пор;
Нет, ты всё-таки славный малый.
Ну, не сбылось и не сбылось,
Значит, тому, что осталось,
Мы вместе дадим отпор.
Да пусть нас жизнь разбросает,
Не имеет никакого значения, абсолютно!
Ведь ты меня вспоминаешь /чистая чушь/,
Заваривая в кружке чай
каждое
чёртово
утро.