Лазурное небо со всех сторон. От одного края горизонта до другого не видно ничего, что бы преграждало мой безмятежный взгляд. Ни бизнес-центра, ни шоппинг-молла, ни даже овощной базы №18. Только светлое чистое небо над головой и две кокосовые пальмы, между которыми натянут гигантский сетчатый гамак, пытающийся разделить мое бренное уставшее тело на аккуратные ромбики.
Вправо-влево, скрип-скрип. То морской край в поле зрения, то береговой. И чистое небо везде. Даже облаков нет.
Да, такого в столице не встретишь. Стоило ли так гробить нервные клетки в душном сарае с тараканами ради очередного гаджета или автомобиля?
Но сейчас это в прошлом, все позади.
Только небо… Вправо-влево, скрип-скрип. Легкая музыка доносится откуда-то с моря:
O-оh, sometimes
I get a good feeling... yeah...
Мелодия ласкает мой слух мягким тампоном из расслабляющих нот, но почему-то отдает неприятным привкусом… Как будто в красную икру подсыпали тушеных тропических муравьев. Вроде ощущения приятные, но тревожные…
And a feeling that I never, never, never,
Never had before, no-no
Если хотите начать ненавидеть любимую песню, поставьте ее на…
I get a good feeling... yeah...
…БУДИЛЬНИК.
Твою ж мать! Это снова был сон. Всего лишь обманчивая отключка от реальности. Огрызок подсознания вперемежку с глупыми шутками Морфея.
Надо вставать, но я вновь оттягиваю тяжелую реальность ровно на 9 минут, нажав на «Отложить».
Чистое лазурное небо со всех сторон… Даже облаков нет…
Черт. Нет ничего, все исчезло. Как будто огромный черный белогрудый питбуль по кличке «Проблемы» вновь вернулся, обвил своими накачанными конечностями мой мозг и начисто слизал с его извилистой поверхности все, чем поделился со мной Бог сновидений.
Уже не уснуть, надо вставать и радоваться жизни. Как обычно.
Пока небритая обезьяна в зеркале во время чистки зубов не переставала раздражать меня, вчерашнее давление в висках постепенно стало возвращаться. Отражение в зеркале как бы намекало, что кому-то из нас двоих не мешало бы постричься, так как челку уже можно за уши зачесывать. Уже полгода я считаю, что моему визави напротив легче это сделать первым.
Да, свежести моей рожи даже Дэдпул не позавидовал бы. Глаза испещрены сеткой коралловых сосудов, высокий лоб перечеркнут тремя десятками морщин, зубы не знают, как по-русски звучит «Whitener». Но, честно говоря, уже не до внешнего вида, когда речь идет о свободе.
***
Наскоро позавтракав сушками с аккураевым медом, пулей вылетаю из дома к своему припаркованному у подъезда трехлетнему кроссоверу. Крепыш обычно не заставляет себя ждать, резко чихнув, сразу порывается в путь. Хоть какая-то отрада перед бурей, удовольствие за рулем.
Пока мчу на работу, вспоминаю лазурное небо. Как оно было близко. То морской край в поле зрения, то береговой...
Ага. Очередная иномарка с неугомонным антагонистом за рулем вновь преграждает выезд со двора, упорно пробираясь через знак «Въезд запрещен» навстречу движению. Его не волнует, что дорога из-за припаркованных по обеим сторонам транспортных средств местных жителей - очень узкая. Он лишь хочет решить свою конкретную задачу, объехать пробку на ближайшей трассе сквозь наш многострадальный двор.
Иной раз мне приходится по 20 минут ругаться с этими адептами наплевательского отношения к окружающим. Их много, а я один, кому надо выехать именно в эту сторону. Но не сегодня. Сегодня у меня другая цель, в связи с чем мозг перестал отвечать на внешние раздражители. Езжай, дорогой товарищ, конечно! Удачи тебе с инспектором, который встретит тебя за подъездом №2. А моя дорога лежит на северо-восток, вперед к свободе от вегето-сосудистой дистонии, вечного крахмала на воротнике сорочки, к точке G моей карьеры.
Дорога до офиса не занимает много времени, особенно без пробок. Московский парадокс. Даже если ты знаешь заранее расстояние, которые тебе нужно проехать, не можешь наверняка утверждать, на чем быстрее можно добраться из пункта «А» в пункт «Б». Такова уж специфика дорожной инфраструктуры нашей столицы, где сумма кольцевых трасс и радиальных направлений, бегущих от Кремля, делится на сектора. Сектора ограничены железнодорожными ветками, стремящимися со всех концов нашей необъятной Родины попасть внутрь Садового кольца, промышленными зонами без сквозных проездов и большими парковыми массивами, через которые могут проехать лишь особо приближенные к охраннику на шлагбауме. И все это за вычетом необходимого количества мостов и эстакад через все вышеперечисленное безобразие. Поэтому, если Ваш путь лежит через границы секторов, то Вы рискуете приехать вторым вслед за каждым, кто выйдет в том же направлении пешком. Моя ситуация – отрадное исключение.
Девять светофоров, всего шесть километров, пятнадцать минут. И я заезжаю за шлагбаум бизнес-центра, вновь вытягиваю вперед правую руку с личным пропуском, левой рукой бросая под лобовое стекло пропуск на автомобиль. Усатый охранник Василий Пантелеевич в черной форме с надписью на спине «Аллигатор» вновь останавливает меня, чтобы внимательно сверить содержимое обоих пропусков с моим внешним видом. Семь лет он меня наблюдает каждый день по четыре раза, а до сих пор изображает удивление тому, что я не похож на фотографию в пропуске. Конечно, не похож, брат! Мы с тобой вместе состарились в этом бизнес-центре. Чему ты удивляешься? Отсутствию улыбки и жизнерадостного блеска в глазах? Или тому, что вместо активного менеджера, готового выскочить из автомобиля, чтобы вступить с тобой в перепалку: «Какого черта, неужели меня нельзя запомнить», ты видишь за рулем кроссовера седого лешего в джинсах и солнечных очках? Василий, Василий… Ну да ладно, сканировать тебе меня уже недолго осталось.
Сжимая в руках личный телефон, уже мчу на стоянку, потом по привычке пешком взлетаю на пятый этаж. Открываю ногой дверь в офис, смотрю на настенные часы. Дежавю. Кто-то ночью остается в офисе подольше и подкручивает часы так, чтобы я обязательно опоздал. На моих – 08:58. Со стены на меня предательски смотрели две девятки и два нуля… 09:09. Да, пожалуйста. Мне не жалко. Сканирую пропуск, очередное опоздание отмечено и занесено в систему.
***
А собственно, из-за чего я расстраиваюсь? С помощью зафиксированных опозданий я уже шестьдесят раз заработал себе на увольнение. Но HR не дает ход официальной машине, пока Андрей Борисович не скажет.
По узкому коридору нашего офиса, заставленного, Бог знает чем, пытаюсь пробраться к своему кабинету. Осколки деревянных ножек от дивана, образцы тканевых и кожаных обивок, ящики с фурнитурой и бухгалтерскими документами, покрытыми вековой пылью. Все это лежит, стоит, висит, сушится и просто чадит под присмотром двух тусклых лампочек Ильича по 40 ватт. Венчает этот плесневеющий паноптикум огромный темный агрегат в конце коридора напротив отдела претензий. В конце прошлого века еще кто-то мог назвать его - фортепиано, однако музыкальным инструментом сие недоразумение без клавиш и вообще лишенное каких-либо внутренностей, уже никто не смеет представить. В настоящий момент главбух именует его архивом. В самодельном архиве-фортепиано как попало, свалены документы для налоговой инспекции за последние несколько лет.
Каждому клиенту или партнеру, кто приходит к нам в контору в первый раз, становится не совсем понятно, зачем мы так существуем. Почему руководство до сих пор не раскошелилось ни на новое освещение (в коридоре в помине не было окна, но лампочки упорно приобретаются самые дешевые), ни на аренду отдельного склада для всего этого барахла, ни на новый светлый офис, в конце концов? Ведь наша компания «Фурнитурама» - гигантский холдинг, крупнейшая сеть мебельных салонов. Мы 20 лет является абсолютным лидером на рынке элитной итальянской мебели. Клиенты представляют сотрудников центрального офиса компании сидящими в просторных помещениях с видом на Москву-реку, в замшевых черных креслах за стеклянными столами. А тут – такой декаданс. Но Андрей Борисович, наш учредитель и бессменный главный босс, не был бы таким богатым человеком, если бы не понимал толк в экономии на том, на что ему наплевать.
Дверь моего кабинета – без ручки, открываю ногой. Вернее, моим кабинетом эта комната считается лишь формально. Кроме меня на восемнадцати квадратных метрах расположились еще четверо умирающих от безысходности тел, сотрудники моего отдела. Личный отдельный кабинет имеет только генеральный директор.
Наскоро поздоровавшись с парнями (девчонки у нас работают только в бухгалтерии), присел за рабочее место. Напротив двери в дальнем конце кабинета, перед единственным окном.
***
Левая рука завибрировала. Я все еще сжимал в ней свой телефон для личных переговоров на беззвучном режиме. Неужели я дождался этого, и теперь все будет хорошо? Наверняка это мой долгожданный риелтор, он скажет, что все идет по плану, и я смогу успокоиться!
Хм.. Номер скрыт… Шифруется? Отвечаю:
- Да, это, Борис. Слушаю?
На том конце линии молодой и задорный мужской голос практически завопил:
- Добби, здорОво! Это Дёс! Не забыл еще, дружи-ище? – практически пропел в трубку голос моего школьного закадычного товарища Дениса Лепехина. Мы с ним дружили с третьего класса, а после школы даже в институт вместе пошли на одну специальность. Но потом он уехал на ПМЖ в Германию работать адвокатом богатеньких пенсионеров, наши дороги разошлись.
- Да, Денис, конечно не забыл, - с инстинктивной торговой улыбкой произнес я. Долгие часы тренингов по продажам и годы в торговле мебелью не пропали зря, даже разговаривая по телефону, менеджеры должны улыбаться, - какими судьбами?
- Слю-у-ущай… - с явным немецким акцентом произнес Денис, - мы са-абираем пьянку по случаю вечера встречи выпускников! Айда с нами в эту субботу в клубешник!
- Какой еще клубешник? Разве не в более спокойной обстановке выпускники обычно встречаются?
- Это особенный клуб, Добби. Он скоро станет моим. Я отжал тут одного жирного клиента и триумфально возвращаюсь на Родину с новыми идеями для развития бизнеса. Ах-зоу, сейчас не время это обсуждать, расскажу при встрече. Клуб называется «Фау-2» на крыше Отеля Ритц на Тверской, знаешь это место?
- Это ресторан? Вроде он называется «О2»… - засомневался я.
- Это он фче-ера так назывался, м-м-м, - почти причмокнул Дёс, - а в субботу будет уже носить другое, более модное название.
- Что-то не пойму, в чем глубинный смысл такого почти незаметного ребрендинга.
- Ну, короче, не бери в голову, - голос Дениса стал уже немного обиженным, но не утратил энергии и позитива, - мой телефонный номер теперь у тебя есть, подъезжаешь в субботу в 22:00, звонишь мне. Будем ждать. Чус!
Видимо на том конце провода, если так можно выразиться в век повальной мобильной связи, нажали на кнопку с изображением красной телефонной трубки. Многие дети даже не могут назвать этот предмет, поэтому смартфоны к изображению трубки еще добавляют слово «Отбой» или «Завершить звонок», чтобы до всех дошло, что нужно сделать, чтобы прекратить разговор по телефону.
Впервые за 14 лет меня кто-то назвал моим старым школьным прозвищем – Добби. Оно, словно не сдираемая наклейка "СтопХам" для лобового стекла автомобиля, приклеилось ко мне в 8 классе, когда вышла вторая книга о Гарри Поттере. Не помню, кто именно первым догадался меня так назвать, да это и не важно. Но причиной скорее явился не тот факт, что я был единственным, кто в классе оставался без подходящей клички. И не мой кроткий на тот момент характер тому виной. Просто уж очень удачно инициалы моего имени, отчества и фамилии сливались в новое «лесное имя».
ДОБронравов Борис Игоревич – ДОББИ.
***
Ай да, Дёс. Хм…
Клуб у него свой. Чем он там, в Европе занимался, что заработал на собственный успешный бизнес? А главное, что там могло случиться, что ему приходится возвращаться в Россию? И вообще, стоит ли мне в принципе идти на эту вечеринку, если в мои планы уже давно входит совершенно другое развитие событий? …
А ведь пока мы с другом детства занимали линию, мог позвонить человек, от которого теперь зависит моя мечта. Будущее, которое я вижу каждый день во сне.
В кабинете стоит «рабочая» тишина. Коллеги, такие же парни, как и я - от 25 до 32 лет в выглаженных белых сорочках без галстуков, молча уставились в свои мониторы, изображая бурную деятельность. Но я понимаю, у кого открыт Facebook, кто рубится в World of Tanks по сети, а кто просто смотрит приколы от Nemagia или +100500 на Youtube. Гнетущее зрелище. Но я устал бороться. Не люди в этом виноваты, а главный архитектор данной системы, который не приемлет инициативности. Либо ты принимаешь неписаные правила компании, и просто выполняешь четкую инструкцию сверху, либо нет.
Надо бы и мне тоже приступить к решению своей задачи. Беру свежий лист А4, свою любимую чернильную ручку Senator из анодированного алюминия лазурного оттенка с логотипом никому неизвестной компании Universe (очень давний сувенир, подарок от родственников). Так как мой почерк оставляет желать лучшего, каждая буква похожа на умирающую курицу-несушку, пытаюсь выводить буквы крайне медленно и без переносов слов:
«Генеральному директору ОАО «Фурнитурама Мёбле Груп»
Ковалёву А.Б.»
Когда человек пишет заявление на увольнение по собственному желанию, он делает это явно для того, чтобы достичь одной из двух целей. Либо он хочет повышения оклада, либо действительно желает покинуть компанию. Пока я рассаживал своих полудохлых куриц на бумаге, я думал явно не о первом. Наш Берия никому зарплату не повышает. А мне и не нужны подачки, я просто хочу уйти. Желательно, чтобы перед выходом из бизнес-центра меня не ждали автоматчики, навязчиво предлагающие проехаться в лес…
Да, нет. Конечно, не до такой степени у нас все прогнило в королевстве.
Но описывать зверства топ-менеджмента и непредсказуемость вихря бизнес-процессов в «Фурнитураме» можно часами. Я даже подумываю выпустить брошюру «Мебельные бизнес-процессы. Шкафы против табуреток» - настольное пособие для начинающих стажеров-интриганов. В рамках курса можно будет ознакомиться со следующими разделами:
1. Основы тайм-менеджмента. Эффективность от нахождения в офисе 9 часов в сутки – миф или реальность.
2. Управление социальными сетями. Как следить за подчиненными 24 часа в сутки через Instagram.
3. Стрессоустойчивость. Умение засунуть свое мнение ниже уровня офисного стола директора.
4. Вариативно-гибкий менеджмент. Искусство сглатывания обиды, а также перевода полученной негативной энергии от начальства в позитивную мотивацию для подчиненных.
Но это потом, когда будет свободное время. Когда я получу долгожданную свободу.
У нас ее не так просто заслужить. Из «Фурнитурамы» сотрудники не уходят сами.
Заявление написано. Осталось сделать самое волнительное.
***
В-ммм, В-ммм! В-ммм, В-ммм!
Наконец-то! Это он! Встреча с учредителем подождет, тихо выхожу из кабинета и отвечаю:
- Алло?
- Господин Добронравов? – спросил вежливый спокойный мужской голос, - Добро утро. Это Усольцев.
- Доброе утро, Сергей. Спасибо, что звоните. Вы уже заключили сделку?
- Да, Борис Игоревич. Хорошие новости. Клиент подписал все документы, уже оплатил полную сумму. И я готов перевести все, за исключением моего гонорара на Ваш счет в «Альфа-банке», который Вы предоставили мне во время оформления доверенности.
Ах, черт. Я и забыл, что передал ранее риелтору счет своей зарплатой карты в храме тотального обмана и презрительного отношения к клиентам, под названием «Альфа-Групп». Надо это исправить, пока не поздно:
- Вы знаете, Сергей, я открыл новый валютный счет в банке Райффайзен. Можно деньги туда перевести? – с надеждой спросил я.
- Безусловно. Вышлите мне реквизиты по What’s Up. Мне, как Вашему поверенному лицу нет разницы, куда перенаправить денежные средства, полученные от продажи Вашей квартиры. И на текст договора купли-продажи это никак не повлияет.
- Ну, это не совсем моя квартира, Вы же понимаете… - замялся я. Но господин Усольцев был милостив к моему самобичеванию.
- Для государства не важно, кому принадлежала квартира ранее. Важно, что Ваша бабушка оставила трехкомнатную квартиру на Балчуге именно Вам. Дайте мне полтора дня для конвертации валют и осуществления безналогового перевода, после чего мне останется Вас только поздравить с солидной прибавкой к жалованию, - чувствовалось, что Сергей искренне улыбался. И от этой улыбки не веяло показной натянутостью и стандартом делового общения. В доброжелательной интонации риелтора чувствовалась искренняя радость за меня.
- Спасибо большое, Сергей Александрович, - что-то со мной не то, подступил комок к горлу, - спасибо за все.
- Приятного дня, Борис!
Отбой.
Что ж. Осталось только одно важное дело, которое меня отделяет от мечты.
***
Вероника Павловна, женщина за 60 с крашенными каштановыми волосами, собранными сверху в павлиний хвост торчком, а также гигантскими тонированными очками с овальной оправой на половину лица, восседала за своим тяжелым дубовым столом перед кабинетом нашего бессменного генерального директора. В качестве дресс-кода царицей стола был выбран один из типичных вариантов для секретаря-референта - очередное безразмерное однотонное платье с плечиками, а-ля 90-е, черного цвета. Фон слившегося воедино темного пятна Вероники Павловны и стола, ярко оттенял единственной в нашем центральном офисе светло-серый факс, который давал, по мнению своей мрачной хозяйки, безграничную власть над информационными потоками.
Для пущей уверенности, пытаюсь ускоренным шагом пройти мимо фейс-контроля секретаря учредителя, но Вероника Павловна таких менеджеров, как я ест на завтрак:
- Борис, Вам нельзя! Андрей Борисович до обеда никого не принимает.
- Но у меня срочный и важный вопрос, - спокойно отчеканил я, пытаясь придать своему голосу бОльшую убедительность и мягкую силу, - от него зависит судьба...
- Чья судьба, мальчик? – со скрытой насмешкой спросила Вероника Павловна, - твоя, что ли? Не морочь мне голову, иди, работай. Тебя он точно не примет.
Но я уже не слушал доводы старого цербера, а громко и отчетливо постучал в дверь кабинета.
Молчание. Стукнул еще три раза, громко и отчетливо с тем напором, после которого обычно объявляют: «Откройте, полиция!».
Из кабинета раздался зычный низкий голос с хрипотцой:
- Кто?
- Это Добронравов, - еще увереннее и громче уведомил я, - мне нужно подписать важный документ.
- Позже! – отрезал низкий голос.
На Веронику Павловну можно было даже не смотреть. На ее морщинистом лице явно гуляла расплывающаяся самодовольная ухмылка победителя. Не оборачиваясь в сторону стола, плюхаюсь в мягкое кожаное кресло для посетителей:
- Я подожду!
Секретарь лишь с легким удивлением хмыкнула:
- Как угодно.
Так мы и просидели пару минут в полном молчании. Я вертел одной рукой телефон, второй – разглаживал по поверхности кресла заявление.
Можно позвонить Дёсу, сказать, что не приду в этот раз, что другие планы. Открываю историю вызовов. Странно.
Почему Денис сказал, что теперь у меня есть его номер, когда он его скрывает при исходящих звонках? Ну, вот как я теперь до него дозвонюсь? Не типично это для такого открытого и позитивного человека, как Лепёхин. Хотя, кто знает, что с ним могло произойти, насколько он изменился? Клиента он отжал. Что значит – «отжал»? Обманул, что ли? Пустил по миру? Или… убил? Да, ну. Бред, какой-то. Не мог он стать настолько жестоким, не верю. Наверняка поучаствовал в какой-нибудь безобидной, но прибыльной афере, Дениска тот еще авантюрист.
Ну да ладно, позвонит еще раз, объясню, все как есть. На вечеринку не пойду. Если не позвонит, что ж. Не судьба. Слишком уж мы отдалились друг от друга за эти годы.
Прошло еще минут семь раздумий, в течение которых я успел через новомодное приложение “What’s Up” отправить номер своей новой карты Усольцеву. Если все выгорит, уже завтра я полечу навстречу своей судьбе.
Неожиданно из кабинета то же низкий голос, принадлежащий нашему директору, позвал меня: «Добронравов, заходи!»
Под острым и внимательным взглядом Вероники Павловны, я просочился сквозь открывшуюся щель между стеной и стальной сейфовой дверью, ведущей в кабинет начальства.
***
Конечно, ранее я уже бывал в кабинете директора, но временной отрезок между посещениями настолько велик, а сами минуты пребывания настолько коротки, что я все время удивляюсь тому безапелляционному и издевательскому контрасту, который заложен в принцип деятельности нашей компании. Помещение, где ютится весь мой отдел, может показаться унылым чуланом, по сравнению с кондиционированным и просторным святилищем, в котором большую часть времени проводит Андрей Борисович.
Темное ковролиновое поле размером 8х6 метров оставалось практически нетронутым годами. Обжитыми могут считаться лишь два островка. Шкаф с диваном в ближнем углу слева. В дальнем правом углу расположилось массивное кожаное кресло с Т-образным тяжелым дубовым столом (как у секретаря, только в три раза больше) и Макбуком, небрежно повернутым в сторону широкого окна с видом, почему-то, на помойку.
Хозяин компьютера торчал небрежной прокладкой между креслом и столом. Именно торчал, так как странная привычка директора постоянно придвигать к себе стол, заставила его, в конце концов, навечно упереться всей мебелью в стену, что превратило процесс обычного сидения за столом в нечто, похожее на стойку с упором на руки.
Дорогой приталенный светлый костюм смотрелся на плотной фигуре нашего учредителя не слишком аккуратно, но брутальность его лица оттеняла этот нелепый элемент его образа. Широкие скулы, полностью лысая голова и густые черные брови выдавали в нем грозный характер. Сломанный в молодости на боксе нос контрастировал с широко посаженными серыми щенячьими глазами. Неожиданное пенсне вместо очков с овальными стеклами ярко дополняло противоречивый образ Андрея Борисовича, придавая ему поистине поразительное сходство с российским революционером, советским государственным и политическим деятелем, Лаврентием Павловичем Берия. Отсюда и берет свое начало негласная кличка, которой мы окрестили своего самого главного босса, но произносить вслух, в виду крайней вспыльчивости носителя этого прозвища - не смеем.
Директор был уже далеко не молод, но полное отсутствие щетины, солярия и алкоголя в его жизни, заметно молодили и придавали ему больше сил в борьбе на психологическом фронте.
Наш учредитель был сказочно богат по меркам среднестатистического россиянина, говорят, он даже входит в список “100 теневых миллиардеров Forbes”. Однако столь огромное материальное благосостояние никак не повлияло на его реноме катастрофического скряги и стяжателя. Например, Андрей Борисович любит прилюдно ставить в пример «современную бонусную систему персонала» нашей компании, забывая о том, что 99% премиального фонда уходит на его расчетный счет в Erste Bank, а всем остальным 120 сотрудникам центрального офиса, вместе с топ-менеджерами, достается в лучшем случае 0,87% после вычета налога. Один из моих сотрудников, региональный менеджер по продажам, отвечающий за развитие Урала при среднемесячной заработной плате 100-120 тысяч рублей получил под Новый Год персональную премию лучшего сотрудника компании в виде обложки для нового iPad Pro, при чем, самого планшета у сотрудника нет. А уж случаев, когда Bentley учредителя заправлялся за счет денег, выделяемых для компенсации бензина сотрудникам – пруд пруди. Принцип «Возьму свое, а потом поделю твое между нами» является основополагающим в жизни нашего Берии.
Сразу после пересечения мной линии, отделяющей приемную от берлоги владельца компании «Фурнитурама», я ощутил мощную волну холода, которая захлопнулась за мной скорее, чем бронированная дверь кабинета, отрезав пути к отступлению. К сожалению, времени у меня не остается для того, чтобы понять, чем именно вызвано ощущаемое мной понижение температуры окружающей среды. Наш Берия любил устраивать у себя в кабинете собачий холод, однако с одинаковым успехом у меня могли просто похолодеть внутренности, настолько мне было жутко и неприятно вести разговор с этим человеком на любую тему, тем более на очень важную для меня. Цепкий взгляд босса впился в меня сквозь овалы легко блеснувшего пенсне. Как ни странно, голова директора была мокрой от пота. Значит, это я так нервничаю, а не кондиционер охладил комнату.
***
- Что у тебя, Борис? – строго спросил Андрей Борисович, - Только давай быстрее, без рассусоливаний. Я ожидаю важного звонка.
Бодрый шагом подхожу к столу, молча кладу перед директором уже немного помятый лист, пестрящий моими полудохлыми курицами:
- Вот. Тут все написано в принципе.
Секунд семь-восемь Андрей Борисович созерцал листок, будто больную экспериментальную крысу, не притрагиваясь, лишь немного склонив голову над столом. После чего хозяин Бериевского пенсне издал тонкий утробный всхлип, смесь удивлённого предсмертного крика волнистого попугая, которого схватил дворовый кот и короткого смешка первоклассника, в первый раз увидевшего обнаженную сцену в кинотеатре:
- Та-а-ак, - надевая маску доброго классного руководителя, вкрадчиво пропел директор, - что это значит?
- Я хочу уйти из компании, - четко проговорил я.
- Новую работу нашел, что ли?
- Нет, я просто решил покинуть компанию и отдохнуть.
Если Вы видели когда-нибудь выражение лица человека, съевшего свежий лимон на голодный желудок, Вы понимаете, что увидел я:
- Че-го? Ты понимаешь, что сейчас кризис?
- Я просто хочу кардинально поменять свою жизнь, - честно признался я.
- Да, ладно, - босс отмахнулся от моей мысли, как от назойливой мухи, - явно какая-то причина есть. Колись, давай, какая?
Я почувствовал, что теряю нить своего направления в диалоге. Как легко Андрею Борисовичу удается навязывать свою линию разговора, что мне практически невозможно устоять:
- Просто я не вижу себя в данных бизнес-процессах…
- Каких еще процессах? – вроде простыми фразами, но директор разворачивает меня, как свежий армянский лаваш.
- Ну я… замечаю, что не смотря на успешное развитие компании, моя роль в ней сводится к выполнению любых указаний от руководства. Ответственность за принятие решений есть, а свободы выбора нет.
Еле заметные искры промелькнули в глазах учредителя. Их алые оттенки не предвещали ничего хорошего:
- Это интересно что ты имеешь в виду? – чуть прищурившись и наклонив голову вправо сухо поинтересовался он.
- Ваши четыре заместителя ставят нашему отделу противоречивые задачи. Блинов говорит, чтобы мы бросили все силы на развитие Дальнего Востока, мол, там у нас мало филиалов. Чижин по e-mail требует немедленно произвести отгрузки всем, кто осуществил закупки ниже плана. Елизов через «What’s Up» просит сделать отчет по маркетингу за трёхлетний период, хотя мы им не занимаемся, а приложения в Социальных сетях – вообще не являются официальным источником внутрикорпоративной коммуникации. Одновременно Вероника Павловна в ультимативной форме мне ставит задачу договориться о Вашей встрече с нашим дилером в Волгограде, как будто Вы сами мне эту задачу поставили.
- Стоп-стоп, я не давал Веронике указание тебя грузить ее задачами!
- Ну, вот видите, я об этом и говорю! В центральном офисе у меня даже нет единомышленников. Многие пользуются результатами нашего труда, большинство при этом ничего не делают, некоторые еще и нам ставят задачи. Как финансовый департамент, например. Даже переговоры с валютным контролем по Казахстану на нас вешают.
- Алё, гараж! – учредитель стукнул по столу ладонью, - Что ты сразу не пришел с этими проблемами ко мне? Почему я об этом только сейчас от тебя узнаю?
Тут пришел мой черед распаляться:
- Да я уже множество раз говорил Вам об этом. Но Вас же хрен поймаешь! То в коридоре пытаешься парой слов перекинуться, а Вы корчите кислые мины, мечтая быстрее смыться. То письма Вам пишешь, с предложением о смене системы согласования предложений, Вы не отвечаете. Я Вас очень прошу. Просто. Позвольте. Мне. Уйти.
- Хочешь убежать, как крыса с корабля? – во взгляде директора читалась презрительная ухмылка.
- Почему, крыса? Как таракан! Таракан, каких в нашем сарае полным-полно. Их даже в супе в нашей столовой можно найти. Я по закону имею право просто уйти по собственному желанию. И…
- Короче, - проигнорировав высказанное мной мнение о бывшей овощной базе (нашем бизнес-центре), прервал меня Андрей Борисович, - я тут пока генеральный директор. Мое слово здесь – закон. Я уже поговорил со всеми коллегами. Не думай, что я не замечаю твоих проблем в общении с другими топ-менеджерами. Они тоже на тебя жалуются. И дилеры тоже считают, что ты мало им уделяешь внимания …
- Но я и не должен с ними с каждым постоянно… - перебил было я, но тут же был нещадно наказан.
- Тихо, мля!!! – директор теперь стукнул по столу сжатой в кулак правой рукой так, что его MacBook Pro подпрыгнул на полсантиметра, а после приземления, экран почти закрылся, - Я полдня потратил на решение твоих проблем! Ты что, не уважаешь мой труд?! Я тут – главный! И если я считаю, что тебе пока рано уходить из компании, то значит так и будет!
***
Андрей Борисович Ковалев, не смотря на русское имя и фамилию, был чистокровным поляком.
Говорят, что его семья срочно переехала в Советский Союз в конце Второй Мировой войны, осев под Краснодаром. Причины резкой смены Родины досконально никто не знал, но один из топов на новогоднем корпоративном вечере кому-то по пьяни ляпнул что дед Андрея Борисовича, Пшемисл Ковальский был одним из перебежчиков на сторону Германии. Служил он до 1943 года в лагере смерти в Треблинке. После падения Освенцима, этот Пшемисл, недолго думая, взял в охапку жену с сыном Болеславом и махнул с несколькими беженцами на Запад. Потом его щемили англичане, подозревая в нехороших делах, пришлось метнуться с семьей на восток в Советский Союз. Как ему удалось пересекать фронтовые границы, и как Пшемислу удалось обмануть наших чекистов при долгих разговорах с пристрастием в холодных застенках НКВД, история умалчивает. Но рабочие руки нашему тылу нужны были до зарезу.
Поэтому никто не стал обращать внимания на его темное прошлое, и после дополнительной формальной проверки приняли в Старокорсунской колхоз без документов и со скудным знанием языка. Пришлось сменить имена и скрывать свою историю до момента распада СССР. А потом, уже всем стало наплевать на то, чем занимались предки Андрея. Можно было спокойно вновь вернуть польское имя, но Анджей Болеславович Ковальский решил не париться по данному поводу и оставить русский вариант своих идентификационных данных в паспорте. Видимо и дедовские замашки он также решил не менять.
После ожидаемо эмоциональной реакции Андрея Борисовича, мне пришлось перейти на умоляющий тон:
- Неужели из нашей компании нельзя уйти самому?
Взгляд директора свидетельствовал о том, что между нами теперь стоит глубокая пропасть. При этом в его мыслях, я уже стою на самом дне этой пропасти, а ему достаточно не поднимать головы, чтобы взирать на меня сверху вниз:
- Почему нельзя? – с напускным спокойствием изрек он, - Просто Я СЧИТАЮ, что твой шаг преждевременный. Ты ПОКА МОЖЕШЬ продолжать свою работу. Свободен.
Но тут пришел мой черед пойти напролом:
- Андрей Борисович, Вы вправду верите, что в Вашей компании люди могут уйти только когда их увольняют? Зачем Вам силой удерживать сотрудника? Дабы утолить чувства власти сполна? Увольте тогда меня по статье, я постоянно опаздываю, об этом есть записи в электронном журнале. Мне уже на трудовую книжку начихать, правда. Просто хочется расстаться мирно и по-человечески. Я ведь могу просто не выйти на работу завтра, мне и так с трудом даются эти бизнес-процессы. Без согласования с вышестоящим начальством нельзя даже в туалет сходить, все мысли и действия сотрудников – на ладони. При этом нас наделяют гиперответственностью за принятые выше решения. Нельзя так. Надо давать людям немного свобо…
Последние несколько предложений моего манифеста стали роковой ошибкой. Директор вскочил и просто заголосил на высоких нотах:
- Не тебе, кур-рва, учить меня управлять своей собственной компанией! Я тебе уже все сказал, не трать мое время, пошел вон отсюда!!!
Я почувствовал, как мои щеки запылали от прильнувшей к ним крови, давление явно скакнуло выше 150/100, а пульс участился настолько, что я почувствовал биение своего сердца даже в мизинцах ног. Такой дикий объем адреналина в мою кровь не выбрасывался с момента первого прыжка с парашютом, который мне подарили на 18-летие. Я готов был своими похолодевшими ладонями резко вцепиться в потную бычью шею стоявшего напротив меня препятствия на пути к светлому дауншифтингу.
***
За мгновение до того, как я совершил непоправимое, прозвенел резкий и тревожный звонок. Среди стандартных звуков iPhone этот звонок так и называется «Сигнал тревоги».
Обстановка поменялась мгновенно. До звонка по телефону атмосфера кабинета директора была накачана раскаленными до красна искрами ярости. Сейчас они уступили место холодному туману пугающей неизвестности. Андрей Борисович резко сел на кресло, ловким движением левой руки достал свой телефон и, не смотря на экран, прижал телефон к уху:
- Halo? – подобный ответ на звонок был преисполнен надежды и переживания.
В телефоне ему кто-то спокойный начал что-то объяснять. Речь звонившего незнакомца была не внятной, с преобладанием шипящих и жужжащих звуков. Но Андрей Борисович все понимал, правда, ничего не отвечал. Он лишь молчал и менялся в лице.
Со стороны могло показаться, что какой-то экстрасенс, находящийся на другом конце линии, пытается навязать нашему директору свою волю, призывает его расслабиться, внушить безысходность бытия. Реакция не заставила себя долго ждать. Лицо хозяина кабинета заметно разглаживалось, сам он заметно просел в кресле. Блеск пота на его лице и шее заметно усилился.
Через пару десятков секунд Андрей Борисович просто положил телефон на стол, не издав ни единого звука. Видимо от него и не требовали ответа. Просто сообщили какую-то новость. Судя по тому, что после завершения звонка директор, не меняя расслабленного положения тела, уставился невидящим взглядом в одну точку на стене, новость была явно не очень хорошей.
Казалось, прошла вечность, пока я не решился вывести директора из оцепенения:
- Андрей Борисович, я…
Директор перевел расфокусированный взгляд на меня, снял пенсне, как будто оно ему всю жизнь мешало. Потом порыскав глазами перед собой, выдвинул ящик стола и достал оттуда радио-трубку. Нажав кнопку, он начал говорить практически моментально после ответа на его звонок:
- Вероника, передайте, пожалуйста, директору по персоналу. Пусть она составить приказ на увольнение руководителя отдела продаж, Добронравова Бориса Игоревича по собственному желанию. Сегодняшним числом. Заявление возьмите у меня на столе.
Голос его плыл ровно и непринужденно. Безразлично.
Даже если это была очередная шутка от нашего Берии, мне не хотелось выводить ее на чистую воду. Я просто почувствовал, что мне крайне необходимо покинуть кабинет директора, оставив его наедине со своими мыслями, какими бы они ни были.
Мелкими шажками я попятился по направлению к двери. В последний момент, перед тем, как отвернуться от Андрея Борисовича, я заметил, что он потихоньку уходил под стол, как будто пытается подобрать мелочь с ковролина. Но спустя мгновение, когда я уже открывал бронированную дверь кабинета, дабы покинуть сей Пантеон ненависти, меня окликнул строгий и резкий голос моего директора:
- ДОББИ!!!
Этот возглас меня смог рассечь острее катаны самого быстрого ниндзя на свете. Я медленно попытался развернуться, произнося: «Откуда Вы знае...» Но сразу же получил резкий и меткий шлепок по щеке какой-то липкой и вонючей массой. Старый, потный и смердящий носок. Решил меня унизить напоследок, старый сатрап. И последний плевок напоследок:
- Ты – свободен! – в эту фразу Берия решил не вкладывать ничего от того, что он говорил мне ранее. Просто констатировал факт. Громко, четко и безапелляционно. Как будто сам себе доказывал, что это – его личное решение. А я – лишь недостойный холоп, который вынужден терпеть решение барина.
Ну, ничего. Я проглочу и эту обиду. Бог с тобой.
Я – свободен.
***
На выходе из кабинета меня ждала Вероника Павловна, надевшая маску моего тотального порицания. Но мне уже наплевать.
Позднее, когда я подошел к директору по персоналу за трудовой книжкой, краем уха услышал, как она обсуждала с юристом страшную новость. Сегодня в Мюнхене от сердечного приступа скончался Болеслав Ковальский - отец нашего учредителя. Якобы какой-то адвокат обвел того вокруг пальца и оформил все состояние семьи Ковалевых на себя. Эта новость и свела Болеслава Пшемисловича в могилу. А учитывая, что официально все оффшорные счета нашей компании ранее были тоже оформлены на отца Андрея Борисовича, то и сам он теперь не сможет полноценно управлять Фурнитурамой. Все обороты шли через мюнхенский филиал Эрсте банка, счета отца нашего директора, которые принадлежат теперь неизвестно кому. Возможно, мы находимся на грани глобального краха компании.
Мдаа..
Беру свою трудовую книжку и резвым шагом направляюсь из офиса к машине. Вот и шлагбаум. Василий Пантелеевич, сверяя мою личность с теперь уже одноразовым пропуском, лишь удивленно бровью повел, видимо догадался, что я прохожу его фейс-контроль в последний раз. Я наслаждаюсь этим моментом, но зудящее напоминание о давно пришедшем СМС на телефон вновь возвращает меня к реальности.
В полубреду я машинально беру телефон в руку. Оказалось, пока я спорил с директором, мне пришел СМС от нового номера: «Забыл, что номер скрыт. Приходи в субботу. Дёс».
***
Лазурное небо со всех сторон. От одного края горизонта до другого не видно ничего, что бы преграждало мой безмятежный взгляд, кроме двух соломенных хижин.
Ни бизнес-центра, ни шоппинг-молла, ни даже нашей овощной базы. Только светлое чистое небо над головой и две кокосовые пальмы, между которыми натянут гигантский полосатый гамак, качающий мое бренное тело в такт доносящейся издалека легкой песне «Chaos Chaos»:
Do you feel it, do you feel it?
Do you feel that I can see your soul?
Do you feel it, do you feel it?
Do you feel the beat in your heart?
Неужели это снова сон? Таращу глаза в попытке отличить реальность от матрицы, в которой я существовал по ночам последние несколько лет.
Неожиданно мою попытку проснуться оборвал загорелый парень в светлых льняных брюках и светлой хлопчатобумажной сорочке. Обслуживающий персонал:
- Экскузми, сё-о. Бат ё кард из эмти.
Он протягивает мне огненно-красный кусок пластика, на котором красуется огромная белая подчеркнутая снизу буква «А». Тревогу, как рукой сняло:
- Оу, со сорри, ич из май фол. Ай гэйв ю ронг кард. Пли-из, чрай виз, – отвечаю я и протягиваю ему другую карту, сверкающую серебристыми надписями: “VISA Infinite” и “Raiffeisen”.
Парень взял мою карту и ушел к кассовому аппарату.
I-I want it, I want it real
Run away with me now
I-I want it, I want it real
Run away with me now
Вправо-влево, скрип-скрип. То морской край в поле зрения, то береговой. И чистое небо везде.
КОНЕЦ
Все события и герои рассказа вымышлены.
Любые совпадения с реальными личностями случайны
© Alexander Shtoda