Пролог
Двадцать два на часах.
Мир ложиться в постели,
На его зеркалах
Занавески весели
На его рукавах
Запах крови младенца,
У нее на губах
Жажда трезвого детства.
Миру мир завсегда
Был важней единицы,
Ни к чему суета
От застреленной птицы,
Если вьются ключом
В небе вороны пылью –
То не страшно, что там
Гниет лебедь в могиле…
.
.
.
1.
Весною был его последний раз,
Он сам не помнит этот тусклый вечер
Когда один заснул не зная глаз,
Что больше не покинут его речи.
Она была и всех и никого.
Как неба свет последний пред грозою,
И даже в общежитии трюмо
Гордилось тем, что у нее в покое.
Он победил, он выиграл пари,
То, о котором ныне сожалеет,
Но завиднелось где-нибудь в дали
Надежда общей будущей постели.
Но время, ты всегда спешишь,
И смерч событий – мы считаем славой,
Победа ль то, что мы прожили жизнь
Не пережив само ее начало?
.
.
.
2.
Найди меня на белой простыне.
Целуй пропитанные спиртом губы.
И напиши помадой на окне
О том, как крепко, долго меня любишь.
Читай мои дурацкие стихи,
Мечтая, что они тебе напеты.
Вдыхай с плечей моих соленые духи
И пой о них красивые куплеты.
Прижмись покрепче, чтобы воздух стал редеть,
И дай мне руку, так, чтоб я поверил,
Что только я один на свете этом есть,
Кто может дать тебе, хоть малость наслаждений.
Не думай, кто я, и зачем ты мне.
Я сам об этом ничего не знаю,
Давай останемся пока наедине,
А после покатаемся трамваем.
Ты дашь мне руку, скованную льдом,
Таких холодных рук уже давно не трогал.
Пусть люди думают, что друг твой - мизантроп,
А я и дальше буду греть их, всю дорогу.
Зайдем с тобой в дешевое кафе,
Где люди годы ждут официанта,
Закажем кофе черный и латте,
И может быть потом обсудим Канта.
Потом я провожу тебя домой.
Ты станешь на одну ступеньку выше,
Чтоб я смотрел с поднятой головой,
Чтоб слышал, как ты томно грудью дышишь.
И ты уйдешь. И я пойду домой,
Вечерний воздух вскружит мои мысли.
Зачем она? Ну почему со мной?
Вопросы глупые и доводы - излишни.
Зайду в кабак, и может, перепью.
Когда-то точно, с таким нравом, станет,
Что незачем дразнить свою судьбу,
Она когда-то против вас восстанет.
И не пытаясь справится умом,
С волнениями, что тревожат душу,
В один прекрасный вечер под окном,
Тебя, себя да и всю жизнь я брошу.
И будут плакать и кричать глупцы,
Глупца увидев в непригодном стане.
Но мы же все с рождения мертвы,
Ну или потихоньку умираем.
Ну а пока мне так не повезло,
Пока в запястье слышен пульс усталый,
Давай мы просто купим простыню,
Чтоб ты сутра меня на ней искала.
.
.
.
3.
Как хочется банальности в быту.
Секс горячий кофе поутру,
Чтобы в кухне на квадратный метр
Целовала, ну хотя б раз семь.
Чтобы просто в ванную зайдя,
Улыбнулась, крепко обняла.
Чтобы мой разбитый телефон
Разрывался, слыша ее звон.
Чтобы если за руку, в груди
Фейерверком били огоньки.
Чтобы стих писать, и в строчках петь,
А в то время, на ее плече смотреть.
Чтобы больше не было беды,
Чтобы в мире были мы одни.
Чтобы все, чего я так хочу,
Стало вдруг банальностью в быту.
.
.
.
4.
Вечером поздно, по полю, по лесу,
Поезд стучит по рельсам железом.
Мир обрамлен в эти тонкие стены,
Все, что вокруг уже второстепенно.
Вот машинист, в фуражку засунул
Лоб, заливающий потом глаза.
Где-то кондуктор три раза сплюнул,
Чтобы не сглазила парня вдова.
Тусклый фонарь ночью тень не бросает,
Только размытый ее силуэт,
Пара на койке в карты играет,
Старый скрипач пишет свой минует.
Поезд несется, судачат бабульки,
Все там внутри своим чередом,
Мальчик стреляет, теряются пульки,
Лишь бы он с порохом их не нашел.
Все так спокойно, только колеса
Тихо стучат выбивая свой ритм.
А для влюбленных – это как доза.
Свой современный адреналин.
Вот впереди, на мосту, среди ночи
Двое идут приобнявшись домой.
Поезд несется, дым рвется в клочья,
Адреналин современный такой.
Он стал на месте, она испугалась.
«Что ты стоишь, бежим же, скорей!»
Он повернулся к ней улыбаясь
«Люди за руки держат людей»…
Он успокоил ее, «Не волнуйся,
Все хорошо будет, ты мне поверь»
И ухватившись в объятья поглубже
Стала она ждать его новостей.
Дрожь ее била разрядом по телу,
Импульс тот передавая ему.
Он же стоял, и надеялся смело,
Что все закончиться здесь по-добру.
Поезд все ближе, грохочут колеса,
Такт выбивая двоим в голове.
Выпала с рук трясущихся роза,
Что украшала любви чувства все.
Последний гудок. До моста пара метров.
Он держит ее, что не чувствует рук.
И вноситься поезд на этих моментах…
И громко колеса в ушах: «Тук-тук, Тук-тук,
Тук-тук, Тук-тук, тук…»
.
.
.
5.
Фабрика детских игрушек
Сидит игрушка в черном магазине.
Сидит и смотрит, как часы идут.
Сегодня дяденька скупой при сыне
Кричал жене, что эту не возьмут.
Игрушке грустно, там, внутри, где сердце,
За тонким фетром, в белой глубине.
Она так ждет, когда откроют дверцу
И заберут ее на теплый чай к себе.
Ей так усталось наблюдать за взором
Счастливых деток и разгневанных мужчин
И по рукам скакать, бездомным вором,
То к этим заберут, то к тем, то к ним.
Ведь сколько бедная игрушка пережила
На фабрике раскрашенных вещей,
Она в котле огромном там варилась
И шили бедную семь календарных дней.
Там их штампуют под тяжелым прессом,
Конвейер их в неведомо ведет,
И всем огромным, миллионным весом
На точки спец машинами везут.
А где-то ведь за черными полями,
Где птицы не желают даже петь,
Есть фабрика с свинцовыми котлами,
Которым суждено века гореть.
А из-за них в разгромленной квартире,
Солдатика домой родные ждут,
А у него игрушка в черном магазине
Сидит, и смотрит, как часы идут...
.
.
.
6.
Не каждая пуля предназначается тебе.
Каким бы ты жадным и старанным не был,
Всего одна будет именно той,
Которая навсегда окажется твоей.
Она не дура. Они все далеко не дуры.
Они знают, кто именно – их человек.
Жалкие свинцовые куски это знают,
А у тебя в статусе: «Все сложно»…
Высшее звено биологической цепочки…
Лучшее создание Божие… Тварь!
Почему бездушное творение хаоса
Знает, кто его человек, а ты – нет?
.
.
.
7.
Я устал от дешевого кофе.
Его вкус мне изжогой разит.
Он не хуже, чем был, но в итоге,
Просто много его уже пить.
Я устал, что нет истины в правде.
Аксиома. Там ее нет.
Где одни видят памятник Данте,
Остальные лишь зад и перед.
Я устал от гламурных женщин.
Что цены себе все не дадут.
Не ровняйте себя вы к вещи,
Где цена есть - там продают.
Я устал от осенних листьев.
Каждый год да одно и то ж.
Будто где-то на небе зависли
Все программы верховных вельмож.
Я устал, что при встрече целуют.
Каждый раз ты родной человек.
А потом обсуждают и судят,
Да страшней, чем районный ЖЭК.
Я устал уступать при споре.
Где-бы наглости мне достать,
Чтобы ранить другого до боли,
И обидами за душу взять.
Я устал от повтора кадров.
Как хомяк я кручу колесо,
Разве только мне досадно,
Что всегда выпадает одно.
Я устал, что мне некуда деться.
С корабля только крысы бегут.
Остается теплее одеться
И встречать холода на борту.
Я устал от того, что мне тошно,
От того, что я просто устал.
Можно, я отдохну немножко,
И продолжу с начала начал.
.
.
.
8.
Взведённый курок, как бы ты не молил, прогоняет лишь выстрел.
К делам, априори, приводят людские желания, мысли.
Во сне ты плывешь по бескрайнему морю, наяву же - мокнет пижама
И кем бы ты ни был, в итоге - итог, но с итога исходов не мало.
Ты можешь влюбиться в её диктофонное эго,
До смерти не зная, что любишь то Блока, то Летто.
Ты можешь шептать ей слова в телефонные уши,
Что вовсе не значит, что этот альбом ей захочется слушать.
Вы можете ночью гулять по страницам ю-туба, вконтакте,
Смотреть, как звезда разбивает десятки далеких галактик.
Рыдать над судьбой быстроногого глупого парня,
И всем этим будет заполнена ваша Экспресная спальня.
И вот, повзрослев и немного забыв основные правила прописи,
В красивой бумажке, в обшарпанном зале, поставите вы свои росписи.
Но все, на что в маркете вам выдается расписка
Имеет срок годности, так как есть несколько степеней риска.
Теперь вы плывете в разбитых мечтах по бескрайнему синему морю
И в мокрых штанах, на разных судах - ты бесишь, а я тебя шторю.
.
.
.
9.
У поэта сочится душа
Ярко-алым закатом Тянь-Шаня
От того, что судьба не мила,
Или, может, мила – но не с нами.
Память режет, измором берет,
Старым поводом грязной пастели,
Ведь корабль в глубинах плывет
Но садится, несчастный, на мели.
Только там мы с тобою сильны,
Моя милая Аривидерчи,
Где в пожаре горим мы одни,
И слабеем, где есть еще плечи.
Ветер нежно, прохладой любя,
Охраняет от солнышка жара
Но достаточно и сквозняка,
И получиться буря в 7 баллов.
Я как Джек с Твоего корабля –
Одному мне тонуть будет легче.
Ты свисти в свой свисток до утра,
До свидания, Аривидерчи.
.
.
.
10.
Раз полоска, два полоска,
Отдохнем с тобой немножко,
Повернемся, улыбнемся,
И по улице пройдемся.
Раз ступенька, два ступенька,
Ох, устали мы маленько,
Ножки выше поднимай,
Ты шагай и не зевай.
Дерево один и два,
Сосчитаем их едва,
Чтобы зелен был наш край
Веточки ты не ломай.
Птички в небе – это ключ,
Птенчиков ты их не мучь,
Это вовсе не потеха
Трогать гнездышки для смеха.
Лужа раз и два и три,
Вступишь – взмокнут башмаки,
Но бояться нам не впрок –
Через них мы прыг и скок.
Вот дорога, не спеши,
Влево, вправо посмотри,
Перейти поможет вмиг –
Зебра – лучший проводник!
Солнце с неба опустилось,
Чтобы больше снов нам снилось.
Нам домой пора опять,
Чтоб в кроватке крепко спать.
.
.
.
11.
Фонарь отражается в луже, как солнце,
И капли дождя по ребристой воде
Ныряют, рисуя неровные кольца,
И лучики света плывут по волне.
Ты смотришь, печатая эту картину,
Мозги засоряя мечтой, в голове,
Ты выкурил фильтр, ты выпрямил спину,
Ты смел в трех-этажной своей высоте.
Ты хлопаешь дверью, ты машешь руками,
Тебе надоело зря воду мутить.
"Ты либо со Мной - либо больше не с Нами"
И смелость закончила дерзости прыть.
А дальше - как прежде: обеды, постели,
Работа, уборка и жизни углы,
Семья, подработка, церковные трели,
Усталость, таблетки, но надо идти.
И с виду - ты весь посвященный святому.
Но видно ль слепым, как им факи суют?
Ведь можно поверить красивому слову,
За дело красивое – в рожу плюют.
Фонарь отражается солнышком в луже,
И это любить можно целую ночь.
Но все, что красиво - есть чуточку хуже -
По сути: фонарь, темнота, грязь и дождь.
.
.
.
12.
Счастливым счастье не дано,
Как солнцу не увидеть света.
Мы думаем, что жизнь – не то,
Когда она, по сути – это.
Мы плачем с горя, где другие –
От счастья рвутся на клочки,
Мы говорим, когда немые
………………………………………….
Как птицы плачут в небе синем,
О том, что земли далеко,
Мы не смогли любить то имя,
Что нашептал нам тихо Бог.
И по делом нам, глупым детям
За все, что мы не домогли,
За все, что ныне на том свете
В чем виноваты только мы.
И пусть все будет так как надо
Раз это Богом суждено
Моя судьба – Моя награда,
Вот только золото – грешно.
.
.
.
13.
Человек человеку сказал: «Да какой же ты, вдруг, Человек?
Если ходишь налево, направо, и не ценишь ты то, что на век?
Если ночью, угрюмою, темной, жмешься маленьким, к суке, щенком,
А на утро, смеясь беспардонно, сук других жмешь к себе голышом?
Да каким же ты разумом думал, когда вечером, после пяти,
Ты по улицам города сонным протирал свои башмаки?
Когда знал, что дома целуют, когда видел, что дома ждут…»
«Подожди, а откуда ты в курсе, что так давишь на этот зуд?
Разве можешь ты так вот просто, говорить о моих грехах,
Если я не сказал ни слова, о своих придушевных делах?
Разве можно плевать мне в душу, и на сердце лить кипяток,
Если к слову не вызван ответчик, пред таким переважным судом?
Если мне не сказали, что судят, если мой адвокат вдали,
Если с каждым написанным словом кто-то думает: «Ну и вали».
Человек человеку сказал: «Да какой же ты, вдруг, Человек?»
Человек человека не знал, и какой он теперь Человек?
.
.
.
14.
14 дней от жизни до смерти…
14 писем в убогом конверте…
14 душ можно выпить до дна
И только б одна душа ожила…
Прокуренный день до конца сигареты,
Бессонная ночь поет нам памфлеты,
И утро смердит, как сортир кабака,
На кухне сидеть и не слышать звонка.
Невидимый враг ставит ногу на горло.
В себя закричать. Успокоиться. Полно.
И шепотом, вслух, проклянуть уши мамы:
«Закончилось. Все. Наш сыночек не с нами».
Бежать. Задыхаться. Завесить портреты.
Держаться! Так надо! В пакеты конфеты.
На голову – черную метку печали,
Мы в двадцать ребеночку гроб покупали.
Дорога. Ухабы. Водитель не знает,
Куда и кого он сейчас доставляет.
Черный мужчина поет свою песню,
О том, что когда-нибудь будем мы вместе.
Последнее слово. Три горсти на дно.
В руке медальон, а под ребрами зло.
Прости, я виновен… Покойся, сын, с миром.
И все. Только вид в небо с детской могилы.
Максимке
(14.09.2016-28.09.2016)
В.М. Первухин.