Юрию Ильину
Над крохотной гримеркой оплывали – как будто крышу, ветхую снесли – и небеса, безмолвные вначале, и ветер, и луна, и твердь земли. Он бредил и дрожал в своей скорлупке на берегу земного бытия, и Босха мир, чудовишный и хрупкий внимал ему, рыданий не тая. Он угасал, как угасают звуки, как падают вселенные ничком, и тонкие стремительные руки взлетали ввысь последним маяком. Он не просил чужого состраданья и не держал на равнодушных зла - жизнь оказалась краткой, как свиданье — мелькнула, отгорела и прошла. Теперь его не будет мучить холод, и жажда, и отсутствие любви: он был талантлив, трогателен, молод и вот ему сказали - не живи! Он покориться мог или бороться, но выбрал свой, ни с чьим не схожий путь. И вот сейчас дыхание прервется... Еще глоток.. Еще! Еще чуть-чуть!.. Не поддавайся слабости минутной, вставай, иди на рампы желтый свет, ведь сцена так пуста и бесприютна , когда тебя на этой сцене нет...
...Но падают на снег слова и листья, и образы и мысли и мечты - так и тебя неумолимой кистью шутя перечеркнули с высоты. И прежние друзья, хрипя и плача, бросают тело в землю, как зерно. Ты больше ничего для них не значишь, ты больше не вернешься все равно. Запьют твою, как водится, кончину, произнесут два слова: "Боже мой! " – и прочь пойдут, и ветер будет в спину их с кладбища выталкивать домой. А небо плачет от безлунной хмари, и колокол надсадно бьет в виски, и драматург в абсентовом угаре дает зарок, что больше - ни строки... Мой бедный зритель, не сбивайся с такта, будь сдержанней и молчаливей впредь: идет к концу финал второго акта, а значит - третий надо досмотреть. Окончен счет земным пустым укорам, перед рассветом гаснут фонари... Бесхитростен и прост исход актера, а впрочем… если страшно – не смотри. Пускай печаль ползет по голой сцене и ангелы летят в ночную мглу и женщина, обняв свои колени, сидит как изваяние в углу. Все кончено: сомненья и стремленья, шаги утихли, смолкли голоса... Прощай, актер! Тебе до воскресенья еще осталось целых полчаса.
30.01.2017