Трудно представить что-то пошлее казачьего патруля в Кабардинке или Геленджике. Дедовские ордена, секс-шоповские нагайки, лёгкий гусарский перегар и пустые взгляды зажравшихся латифундистов. Вспомнилось, как мой друг детства в начале 90-х записался в хопёрские казаки. Раз в неделю у них происходил «казачий круг» – сбрасывались на самогон, засылали гонца и от души причащались. Денег у него, студента музучилища, не было. Один раз не пришёл на пьянку, второй… Так и выгнали с формулировкой «за дезертирство». Пошлее носителей дедовских крестов могут быть разве только кумиры.
И дело даже не в «Любэ», Газманове или этих… «Такого как Путин»… как их? Как-то раз в Киеве дорвались с Шевчуком до одного биотуалета. Аккурат перед его выходом на сцену. Я был третьим в очереди, поэтому смог увидеть, как он вышел из кабинки, поднялся на подмостки и перекрестился при восьмитысячной толпе на Крещатике. То же было в Днепропетровске. То же было в Мурманске. С высокодуховным выражением лица, размашисто и донельзя пошло. В моей любимой Уфе есть дом-музей Ленина. Когда-то, работая там сторожем, Шевчук сдавал влюблённым на ночь кровать, на которой спали Ленин и Крупская. Мне не хватает того Шевчука. Пошлее его нынешней фасадной набожности может быть разве только благонравный читатель.
Собственно, я говорю о сетевом читателе, воспитанном в большинстве своём на котиках, разбитых сердечках и многочисленных хомячках, радующихся приходу пятницы. Читаешь великолепное стихотворение, где и слово «****ь» (кстати – церковнославянское) к месту; да его и нечем заменить в принципе. Но это – красная тряпка для одних и верх искусства для других. Ни хулители, ни восторгуны, не видят ничего более. Если я вижу прекрасную женщину, к тому же умную, но прежде всего меня интересуют её сиськи – я пошляк. Если я плююсь, но смотрю в скважину – я тот самый казак газманович латунский, водящий сачком в мутной для меня, пошляка, водичке рифмосплетений, композиционных решений и проч.и проч. Пошлее этой дряни могу быть только я сам.
Иногда я забрасываю из неопубликованной стопки перлоносные стишонки с одним-парой словечек из сакральных четырёх. Божечки мои, как интересно наблюдать за тем, с какой радостью пошлость набрасывается на долгожданный «***», увиденный на моём скучном заборе. Уже не важно – с осанной или разносом. И я злорадствую, так же низко и пошло потирая руки. Собственно, Маяковский, Набоков, Бродский (и т.д. и т.д.) писали о ней, родимой, более развёрнуто, умно и доходчиво. Так я просто о том, что ни хрена не изменилось, камрады. И я вместе с вами буду лайкать и репостить августейшее мнение классиков – вряд ли повинуясь мазохистскому экстазу. Просто не понимая того, что камень и в мой огород. И не понимать этого так же пошло, как бряцать дедовскими орденами с расстёгнутой ширинкой.