НАША СЕСТРЁНКА
Твоя подруга не по крови мне сестра,
Она по духу мне сестрёнка.
Не просто в моей памяти застрять,
Дано не многим мою душу тронуть.
Я золотую тайну подарил сестре.
Моя любовь – тяжёлый самородок.
Я весь умру, но тайне не стареть…
Сестричка знает: с ней была морока.
Она уехала. Не встретимся с сестрой
И сказку золотую о тебе мне ей не рассказать…
Кантую, как Сизиф. А самородок – будь здоров!
Без милосердия сестры загнётся и казак…
Монетой золотой твой облик не сотрётся:
В душе захоронил – там, где прошла сестрёнка.
ЛЕГЕНДЫ
«Пускай легенды остаются, чем ничего» -
Твоя прелестная подруга говорила.
Она права. Не помню я как началось:
(цветочки? – ягодки? – варенье?)
Старея, с наслаждением пить чай,
С варением стихотворенья
И светлая, как лысина, печаль
Напоминала, чтоб о сокровенном.
Ужасно грубый из меня шутник:
Мой юмор не для общества приличных.
Что обо мне наговорят – шут с ним! –
Какая ложь к тебе из-за меня прилипнет?
Я о любви придуманную правду,
Не для легенд – в сонетную оправу.
ОТ СКРОМНОСТИ НИКТО НЕ УМИРАЛ…
Я удивительно весёлый человек:
Мои остроты плоские, как бритва…
Умение «моментель» уловить –
Уже полдела, как говорится.
О, я серьёзно шутку выдаю –
И рты взрываются от смеха!
Душою общества, как выдаю-
щийся шутник, шутя прославиться сумел я.
Без чувства юмора несчастен человек.
Я через год по-разному смеялся.
Я смеха человечьего ловец:
Его ищу, преследую маньячно.
В тебя, мил друг, мне юмор бы вселять.
Неразделённая любовь не весела…
НИАГАРА
Не слышал голос твой, любимая, давно:
Мы друг другу, как немые люди.
Мне говорить с тобою не дано:
Чужие взгляды – проводом колючим.
Мне не с кем по душам поговорить:
Излиться хочется словесным водопадом.
Слова чужие надоедливы, как комары:
С тобою, как с сестрой, как с другом-бардом
Поговорить. Но я молчу, как труп…
Твоё мне «здравствуй», по правде, роскошь.
Прости меня, пожалуйста, мой друг:
Во мне осталась золотинка, крошка –
Из этого не сделать обручальное кольцо…
Я душу надорвал: ты не расслышишь слов…
ТРОПИНКА В РАЙ
Была тропа, где мы с тобой встречались,
Почти что ежедневно, года два:
То были дни счастливые, редчайшие,
Что было так, я верю сам едва.
Теперь для нас тот коридор закрыт –
В другом я месте умываю руки.
Запрет как вспомню я – охота закурить
И так становится невыносимо грустно.
В последний мой визит загадку загадала:
(уже ты знала, что проход закрыли)
Была взволнована – порыв ко мне… (Но за дела
Судьба и ангелам ломает крылья…)
О чём кричали мне твои глаза?
Что ты, смущённая, мне не смогла сказать?
НАГОВОР
Как мы любить могли бы,
Если смогли б любить.
Смешны мои молитвы,
Признания глупы.
Я это всё придумал,
Чтоб было что писать,
А любит пусть придурок –
Парит пусть в небесах…
А я из авторучки
Его собью с небес.
Любовь довёл до ручки
Прозревший я слепец.
Как мы любить могли бы…
Так любят до могилы.
ДРАЗНИЛКИ
Не захотела говорить – ушла,
Свободною походкой красоты…
Помоев лучше бы ушат
Или – башкой в сортир!
Пусть этот сон – фантазия моя,
Но чувства и во сне реальны.
А сердце – мотылёк, летящий на маяк,
Да лужа быта – океаном…
И бесконечен мой на месте бег:
И не догнать, и не догнать, и не догнать…
На шаг мне не приблизиться к тебе,
Слезами-линзами не сфокусировать огня.
Идущему – пустыню миновать. Догмат.
Но проходящую любовь – о! – не догнать.
ПЕЙЗАЖ
Словами не умею воскресить пейзаж,
Портрет души мне больше удаётся.
Любить тебя и сопереживать,
И – умиление, до идиотства.
Пожалуй, всё, что я могу в словах.
Пейзаж души моей – осенний
В слезах никто не станет целовать:
На то был мастер – наш Сергей Есенин.
Как сожжённые рукописи – птицы летят
Над щетиной жнивья золотого.
А следы твои – листья золотого литья! –
На душе моей тёплые, как ладони.
Так швыряет мне осень червонцы свои –
Гонорар за любовь, Алишер Навои.
*СМЕШНЫЕ ГЛУПЫЕ СЛОВА…
Я, говоривший комплименты без умолку
Любой Софи Лорен деревни Хренкасы,
Вам говорю: трепаться любящий не может,
Как бы умён он не был и красив.
Влюблённый перед любимой глупеет –
Восторг ему парализовал язык…
В потоке чувств, слова, что пена,
А комплименты – горные козлы.
На почте вспоминаю встречу, дорогая, -
Двух слов не смог толково я связать…
Ах, как я не умнел, себя (не в слух) ругая,
А надо бы сиять, как новая звезда.
Любовник – мастер в ушки заливать.
Влюблённый знает, как смешны слова…
*РАЗМЕН
Художнику натурщица нужна.
И ты – моей души великая натурщица.
К натурщицам ревнует здорово жена:
Свеча мужская никогда не тушится.
Но примитивен секс: почти одно и то ж.
Любовь, я думаю, душевное искусство.
Я грешный человек – куда мне до святош?
С тургеневскими девушками скучно…
Хочу любить и плотью и душой,
И наслаждаться жизнью стопроцентно.
Я очень жадный на любовь, дружок,
И лишь любовь действительная ценность.
Любовь моя прекраснее меня:
На три любви себя я разменял.
*МАТЕРИАЛ НА ТРОН
Всё – сон. Жизнь – трудный сон.
Смерть – пробужденье. Кто так изрёк?
Конечно, глупость. Но смысл имеет всё.
Пойми другого – это мой зарок.
Но человек как сейф закрыт давным-давно,
Раскрыть всего труднее человека:
Его чуть посильнее даванёшь –
Твоя в его ручищах головёнка.
Карманы выверни, но – душу! – не тревожь…
Моя любовь, твоей души не трону!
Мхом заросла душа моя, травой:
Ну, чем не материал для трона?
Последний афоризм. Шекспир. Дарю – чего там?
«Жизнь – сказка, но рассказанная идиотом!»
УТОПЛЕННИЦА
На пляже с юным начинающим котом
Ты принимаешь солнечные ванны…
Давала жизнь мне скромные авансы –
Я растранжирил и чувствую себя скотом.
Ласкай его, он – молод и красив.
Живой валун таскаю я – ребёнка.
Лишь обо мне не говори ты, ради бога!
(На сковородке пляшут караси…)
Конфетною обёрткой скомкать бы любовь:
Швырнуть, ты развернёшь, там: «Убежим, девчонка?»
Я онемел, не смел – таких, как я, до чёрта…
Моя душа трусливая, как голубок? Или клубок?
И тихо, не пугая пляжную толпу,
Я в Лете-тётушке любовь и утоплю…
МУРАВЕЙ
Принцесса на горошине,
Меня ты огорошила.
Жаль, я – нехорошенький,
Мировой да брошенный…
Волоку соломину,
Голова садовая,
А любовь – надломлена…
Жизнь моя содомная!
Жизнь моя скандальная
И смешна до глупого…
А на мне – кандальчики,
Посмотри под лупою.
Не снести – подохну.
Вот отчёт подробный.
ДУЭТ
Как я тебя, здесь некому любить!
Конечно, это заявленье – наглость
И женихов исчерпан лишь на треть лимит:
Нам их не излягать, Пегасик мой, коняга.
Мне в эту сказку, знаю, входа нет:
В твоей судьбе я неприятный посторонний.
А мы с тобой – несостоявшийся дуэт,
Я с болью говорю, а не с иронией…
Эх, бедная моя, подпольная любовь,
Ты проросла картошкой в темнотище – дыбом!
Тебя, избранница, любить готов любой…
Но вот меня не полюбила ты бы.
Фантазии подпольной плох удел.
Пегасик мой к Пегаске улетел…
«О» И «Б» ВИСЕЛИ НА ТРУБЕ
Я рискую, я тобой рискую:
Я тобой рискую, сидя у окна.
Скрежещу зубами, надрывая скулы,
Я – цыган душою, только без коня.
Нелюбимый мною, а теперь любимый,
Мне с экрана Йоала песенку поёт,
Потрясая гривой: чёрной, львиной,
Как снежок катает звук он «о».
Я тебя совсем уж потерять рискую:
Жизнь тебе со мной, потёртым, на черта тебе?
Я рисую петлю (мысленный рисунок),
А она похожа так на «о» и «б»…
Голый человек я на бетонке голой…
Как завидно счастлив он, певец Яак Йоала!
*КОРИФЕЙ
В душе троится, как в зенках алкаша:
Жена, детишки, ты – какая сумма!
Облизываясь, праведник следит, шакал:
Его всё о разврате совращает дума…
По-моему, разврат: не делать ничего
И жить согласно предписанием морали.
«Долой рассадников и очагов!»
По грязи шли, а глянь – не замарались!
Эй, жизнь-палач, на! – четвертуй меня!
Но я умру навек счастливым и свободным:
Я зёрна на плевелы не менял,
Я жил, как человек, отвечу, с вые*оном.
Пардон, за грубость: я погряз в грехе,
Непревзойдённый в этом деле корифей.
БАБИЙ ВЕК
Как редко рядом, Радость, мы с тобой:
Я весь – сияние, счастливая улыбка!
Твой с лошадиным личиком ковбой
На время пусть к какой-нибудь прилипнет.
Я отупел от счастья и оглох…
И вдруг спросил: «Тебе уж скоро 30?»
И тут же понял: я – лопух и лох!
Клянусь: подобное не повторится!
Твой возраст – это ж боль твоя:
Уходят годы, как женихи, сквозь пальцы…
Любовь моя приятна, но не вариант.
И на ковбойском сердце – панцирь…
Был бабий век лишь 30 лет недавно.
И твой пройдёт негаданно-нежданно…
ОМУТ
Не знаешь ты: какой водоворот страстей
Вокруг тебя беснуется незримый.
Дороги все к тебе, как в Рим и от тебя – из Рима.
Вокруг – светящиеся трассы скоростей…
Клубок кошмарный перепутан весь –
Дай мне два метра отмотать на петлю!
В любви я не микитю и не петрю:
Я в эту центрифугу с потрохами влез.
Моё спасение единственное – смерть!
Зачем втянул я вас в любовный омут?
Наделал столько шуму, горя, грома…
Ведь есть отличный у тебя самец.
Как ленту фокусник, выматываю душу…
Муж не стихами украшает жёнке уши.
*ДВОЙНИЦА
И вновь миниатюрное издание тебя
В автобусе я с наслажденьем наблюдаю:
Смотреть стараюсь осторожно, тайно,
Взахлёб, причмокивая, торопясь.
Игра природы – сходство велико.
Любимая, тебя я редко вижу
И потому к двойнице ближе
Я подбираюсь: на 50 см. – рекорд!
Как хочется её поцеловать!
(В лице её – тебя я разумею.)
И хочется быть родственником Змею-
Горынычу, чтоб утащить: разбойнику – лафа!
Я выхожу. В глазах, в душе со мной ты свято.
Стихи пошлю я. Не послать, жаль, сватов.
ЗАТМЕНИЕ
Окаменевшее любимое лицо:
Мы встретились, а ты меня не видишь…
За что, за что меня ты ненавидишь?
С тобой был дураком, ни разу подлецом.
Побойся бога, мне ли обижать?
Мне – обожать, любить и поклоняться.
За независимость – колониальный
Я раб любви! – я не борюсь, а жаль:
Любви великой недостойна ты.
Досье любовь такая не заводит
И жалок тот, кто от любви свободен,
И свет любви сильнее темноты
Затмения. И ты ещё не раз мне улыбнёшься!
Средь бела дня мазутная бывает ночка…
СМЕХ
Приснилась ты… О как я хохотал!
Меня смеющимся впервые лицезрея…
Твои слова не помню. Не презренья…
Припомнить мне словечко бы, хотя б!
С укором фразу ты сказала и ушла,
А я проснулся, ничего не понимая:
Что значит фраза для меня немая?
Мой смех обидел? Я – юморист-пошляк?
Мне не до смеха от моей любви.
Жаль, я рыдать по-бабьи не умею:
Без слёз любви я разговорчиво немею,
Как умудрился я, смешной, сглупить?
Не смей смеяться, весельчак-поэт!
Твоя обязанность – весело болеть.
*ОТРЕЧЕНИЕ
Меня учили жертвовать собой –
Я только жалкий, неумелый подражатель…
Жаль, доброта, как водка дорожает.
Любовный мой кончается запой.
Меня любила девушка – могла бы стать женой,
Но отказалась от нелюбящего напрочь.
Из жалости жениться, ведь не на ночь…
Я отрекаюсь от тебя! Себе я говорю: «Не ной!»
Я для тебя последний вариант,
Но этот вариант ты выбирай-ка, детка:
К барьеру шаг твой – первый, девка!
Но ты поклонников всё строишь в ряд…
На выбор молодость, любимка, не истрать:
И куколка мечтает бабочкою стать…
*БОГАТЫРИ
Всё повторяется под вечною луной:
Любовь приходит, расцветает, умирает.
Воспеть бы каждую! Но ту, что ранит –
Не пропустил бы мимо ни одной.
Закрыты души на амбарные замки
И ключик к ним – перо поэта.
В чужую душу, как в карман пролезу –
Не выворачивайте руку, земляки!
Я золото любви для нищих украду:
Для тех, кто не любил, но кто полюбит.
На кой мне дьявол гонорарный рублик? –
Я не клюю копеек ерунду!
Любовь не прячь – поэту подари!
И все – любившие – богатыри!
КАЛЕКА
Горбатенький художник у реки:
Тулуз Лотрек соседней деревушки.
Лежим на пляже мы: дурёхи, дураки…
Рисует девушек: задастых, здоровущих.
Я подсмотрел: бездарно рисовал,
А иначе ему как подступиться?
Их не ему водить на сеновал…
Природа, иногда, бездарная тупица.
И я подумал: мы вот братья с ним…
Я пред тобой такой же вот калека.
Лишь близостью к искусству мы сильны,
Но нам вовек не распрямить колени.
И вровень мне с тобой, любимая, не встать:
По-зверски справедливо делятся места.
ПРИВИВКА
Росла у зданья яблонька, почти дичок:
К ней золотую веточку привили…
Но здание расширили и дурачок
Её срубил. А мы к сестре привыкли.
Затушевав дневную дребедень,
Царица-ночь мне потакает:
Как на экране пляшет её тень,
Я о плоды, как раньше, спотыкаюсь…
Ваши глаза к такому непривычные –
Глазные яблоки росистее у молодых.
Моя душа, к тебе привитая,
Родит невкусные плоды…
Моя рука к тебе не привилась…
Я чую над словами небольшую власть.
КАРМЕН
Я на скамейке подсудимых – запасной.
Смотрю на поле на игру свободных.
Сижу, как скрюченный подарком под дых:
Вид у меня – таких не красит гроб.
Я не познавший счастья до конца,
Я за простой расплачиваюсь дорого.
Наверно, я бы мог слова исторгнуть
С которыми не стыдно и послать гонца.
К тебе, любимая, любимая, к тебе.
Ты – воскрешенье всех моих фантазий!
Мои слова серебряным фонтаном,
Нет, не пробьются, разнесчастные, теперь.
Я твоё имя вырезаю на скамье…
Ты моя радость горькая, Кармен!
*БОЖЕСТВЕННЫЙ КОНТРОЛЬ
И если правда: там, на верхотуре – Бог
И за любовь он льготы назначает –
Мой труд ночной не так уж глуп и плох,
Ещё воздаст верховный мне начальник.
Всё подсчитает он: мой дикий недосып,
Издёрганные нервы, нервы, нервы…
(и в бдениях ночных истёртые трусы)
И строчек несколько, но абсолютно первых.
За лысины квадратный сантиметр почём?
Поштучно мне за волоски седые?
Всему ведётся безошибочный учёт,
Недаром же (чьи ангелы?) следили.
Всё знают там: что ты – нежна,
Что ты навеки не моя жена.
ТАЛИСМАН
Листаю книгу. Николай Рубцов.
В лицо страниц ты пристально смотрела,
Ты на стихи не ставила тарелок,
Твой юный друг не тыкал огурцом.
Мне очень жаль, что никаких следов:
Твой взгляд, твоё тепло не сохранилось.
Твоя душа, как лист ранима,
Чиста, хрупка, как утренний ледок.
И всё же эта книга – талисман…
Лет через десять я её открою
И вспыхнет сердце обновлённой кровью,
И ощущу я мной забытый смак.
Рубцова Коленьку прикнокала невеста;
Что ты со мною сделала – мне одному известно…
КРАСИВАЯ СМЕРТЬ
Я, как нейтронной, облучён тобой:
Никто не видит, что душа издохла.
А мне казалось, что в любви я – дока
И что болезнь прекрасная – любовь.
Особая болезнь: её не излечить,
Болезнь немая измотает силы,
А ранки небольшие, как от шила –
То глаз твоих смертельные лучи.
Но эту смерть я жизни предпочёл.
Душа моя, не даром ты издохла:
Поэт не для себя – для ближних доктор,
За что ему и слава и почёт.
Почётно, безнадёжно заражён тобой
И мне стихи, как дети: «Папочка, бо-бо!»
НОВОГОДНЕЕ ПОЖЕЛАНИЕ
Не приглашай на новогодний бал:
Года проходят – я не замечаю…
«Была нужда – как сказанул мещанин –
Стреляться на дуэли из-за баб!»
Была нужда и есть мне по тебе страдать,
Лишь о тебе всё думать, думать…
Стихами я оклеенная тумба,
Стихами я гружёный стратостат.
Вокруг тебя всё превращу в стихи.
Ах, сколько с неба не снегов – бумаги!
Меня за писаниною поймали
Впервые у забора лет скольки?
Но я запомнил папочкин дебош…
Дай бог вам счастья, девочки, дай бог!
ПОЛУУЛЫБКА
Ты говорила много, я не помню что –
Мешает некто, чёрт его дери!
Всё это сон, снов много… чередой…
Как караваны… ханские дары…
Когда-то был я сказочно богат:
Ты улыбалась мне при встрече…
Теперь я возношу мольбы богам,
Что б нам вернули, хотя б дар речи.
Мы онемели. Приветствия – не в счёт.
Меня так немота могилок глушит!
Ужель к друг другу оборвали всё?
Как телефоны без работы – души.
Как голубкам, нам больше не гуликать?
Что б мне приснилась твоя полуулыбка!
ФОРТУНА
Вот ты актрисою могла бы стать.
А я известным пародистом и поэтом.
И мы бы встретились, при этом,
Что было б верно и, наверно, неспроста.
Могло бы быть иначе всё и вся…
Но не судьба. Стеченья обстоятельств…
Мадам Фортуна… я не её приятель
И в этом вся отрава – пота соль.
И вот сердцам не стукать в унисон –
Нам даже толком-то не говорить!
Мы прячем души: зарыли в плоть – воры!
И ты проходишь мимо, милая, мой сон.
Ты проходя, ты уходя – лучилась!
Не получилось! Не получилось!
ГЛАЗА
Одинокому неуютно, даже в толпе.
Ах, откуда в тебе обречённость?
Надорвалось, любимая, что-то в тебе…
Ты ещё не жила, ты – по сути – девчонка.
Не гляди же глазами мёртвыми вдов!
Ты в тоску не входи, не заглядывай в пропасть!
Тренируй облегчения выдох и вдох:
Не новы мои выходы – пропись…
Ты невидящим взглядом не смотри на меня:
Я боюсь этих глаз – мне помочь тебе нечем!
Свою смелость я на стихи променял:
Ждёт другая… тетрадь… в подвенечном…
Ты прости: я тебя воскресить не могу.
Ты прости мне болтливую немоту.
ЦАРЬ—ЛЯГУШКА
Поэты о победах не трубят –
Поэт вопит о пораженьях!
Попал я в поле действия тебя:
Грозит мне шаговое напряженье.
Чем ближе ты – опасней для меня,
Но мне куда губительней спасенье!
Живут спокойней безлюбовно миллиард:
И здесь и там, за тысячи парсеков.
Я – трус, жизнь более тебя люблю
И потому: прыг-прыг – лягушкой!
Мои глаза – по юбилейному рублю.
Под пяткой Бога лопну я хлопушкой…
Хлопок предуп. не слышат дурачки:
Они до гроба любят деньги и очки.
ХЛЕБ МОЙ НАСУЩНЫЙ
Теперь твой взгляд скользит поверх меня
И моя лампочка в душе перегорела.
Я вырождаюсь вновь в гориллу:
Меня другие запахи хмелят.
Был в лампочке любви реснички волосок:
(цветисто выражаюсь, как поэт восточный…)
Поэт душой богат, сам – беспорточный;
Единственный, кто правду говорит в лицо.
В столовке нашей хлеб ты принимала,
Хотел помочь я – застеснялась вдруг…
Я сладкие минуты помню, друг,
И для меня они священные – не малость.
Спасенье –
С. Есенин.
*БЛИЗОРУКИЙ ЛАЗЕР
А у тебя, любимая, всё впереди:
Ночь сказочная после свадьбы,
Толчок ребёночка и сладкий ад – родить,
Младенец-сосунок – сыночка вам бы…
Ведь ты, по правде говоря, и не жила,
А только дураков, вроде меня, прельщала:
Как ты нежна, поскольку, не жена!
Я не избранник, не ковбой прыщавый…
Твой выбор будет окруженье оценять –
Не ошибись! – из этой петельки не вылезают:
Когда за ноги – пара пацанят.
Я тоже заценю, как близорукий лазер.
Скоропостижно умереть хочу,
Если достанешься козлу или хрычу.
ЛОТЕРЕЯ
Должна же быть, в конце концов, душа,
Которой можно исповедовать всю душу?
Быть должен человек которому дышать
Без друга-озонатора было б душно.
Обязан человек раскрыться хоть разок:
Красиво, как цветок средь однообразья.
Как хорошо любить, мои сестрицы, братья:
Хранит пусть нас любимых образок.
Я всю бы жизнь хотел тебя любить,
Да жаль, душа скорей лица стареет.
Чуть выигрышный не достался лотерейный:
Как говорят и не французы: се ля ви…
Я поспешил. Теперь стою, как столб.
Куда спешил? Эх, провалиться что б!
ЧЁРТ
Не расчётлив, как в игре, с тобой:
Потому и суждено мне проиграть.
Мне тебя не соблазнить тропою:
Дикой и опасной, как в горах.
Суждены нам разные дороги:
Будет твоя гладкой, как асфальт.
В дебри меня чёрт торопит:
«Ты своё, дружок, оттанцевал.
На глаза не попадайся милой:
Презирает милая тебя,
Вот уж год как смотрит она мимо –
Непролазна ей твоя тропа!»
Слава богу, чёрта я послушал.
Думай обо мне, хотя б чуток получше.
*ИЗМЕНА
Вся жизнь моя – измена,
Любимая, тебе.
В каких словах измерить,
Что я перетерпел?
Да что слова? – мякина,
Не золота зерно.
Не Пушкин, не махина,
Любивший озорно!
Как он любить свободно,
Мне, к счастью, не дано.
Он – гений и любовник!
Я – недонос…
Моя любовь-ублюдок умрёт обречена.
А от тебя ждут люди, хотя бы, пацана…
БЕЗ ТЕБЯ
Надо быть художником,
Чтобы воспеть тебя.
Как радуга – без дождика,
Цветочек – без тепла,
Я без тебя – ничтожество,
Нелепый человек.
В столе листы отложатся
И боли – в голове.
А мне стихов не надобно:
Мне надобно – тебя!
Кресты наставил – надолбы…
И только сон-тропа
К тебе ведёт, признаюсь:
Ты ждёшь, но злая, зая…
УСПЕХ
Единственный родной мне человек.
Я не хочу сказать, что остальные – звери:
В их доброту и мне б хотелось верить,
Но не лежит душа к тому, что в голове.
Всё и тебе стесняюсь рассказать,
Ведь откровенность абсолютная – опасна!
В душе своей старателем копался –
Как больно сладок мой любви азарт!
Бессильный сделать радость для тебя –
В тебя кидаю эти ленты строчек,
Как телеграммы, что с пометкой «срочно» -
Меня предчувствия зачем-то торопят.
Боюсь я главного чего-то не успеть…
Читала б только. Это мой успех.
*КРАЖА ВЕКА
О, если бы я был здоров, как бык!
Один – на тысячу. Воистину мужчина:
Мой лоб не штриховали бы морщины:
Схватил тебя – что дальше? – стук копыт!
От всех бы спрятал и любил тебя:
Тебе – молился, был твоей прислугой,
Тебя – боготворил, мой выигрыш и случай,
Твои капризы неизбежные терпя.
Жаль, плотью я сравнительно убог:
Пахать в две смены я уж не сумею.
Поэты созданы не для забот семейных:
Поэт – брезглив, как всякий полубог.
Прости, тебя не выкраду я – слабосилен,
Поэтому лишь только я – пассивен.
*ДЕНЬ АНГЕЛА
День ангела не знаю твой, чудак.
Где родилась ты, белая звезда?
Какими судьбами попала ты сюда?
За что – тебя! – вовек не наверстать?
Живой мой вымысел, прекрасная мечта,
Ты – моя гриновская девушка Ассоль.
Мой алый парус простынкам не чета:
Та, что стирает, не блистает красотой…
Того, что мы имеем мы достойны всё ж.
И мне о лучшем заикаться глупо.
Планета милая, куда ты нас везёшь?
Зачем толкаетесь, товарищ, грубо?
Я, как пацан вопросы задаю:
Когда, во сколько ты родилась, друг?
*ДОМАШНИЙ АРЕСТ
И надо, всё-таки, решенье принимать:
Судьбу решать Бог за меня не будет.
В стихах я – обелённый пудель,
Каким не знает ни жена, ни мать…
Под ангела работает и чёрт:
Гнилой товар никто не предлагает.
Не знаю толком: кто ты, дорогая?
Любовь для быта, милая, не в счёт.
Проходит жизнь – кончается любовь.
Вот: гроб любви – разбитое корыто.
Как в рай калитка, ты для меня закрыта.
Мне стену не расплавить и горячим лбом…
Прощай, прости: я ставлю чёрный крест.
До смерти он, домашний мой арест.
БЕЗ УЛЫБКИ
Давным-давно не улыбалась мне:
Ты верно делаешь – не улыбайся! –
Буржуям на руку твоё гудбайство.
Твоя улыбка – звонче всех монет:
Смешно в колодец тухлый их бросать! –
Твои улыбки – для торжества фонтана.
Смешной и нищий я фатально,
Я вечно попадающий впросак…
Улыбке-чайке над сердцем не парить.
Чем я тебя немыслимо обидел?
И догадаться не могу я – быдло…
О, дни мои, чужие вы пиры!
Котомку ты у нищего отобрала…
Болезненные уточнения в ролях…
ЛИЛИЯ
В твоём углу, где 10 лучших лет
Ты провела, моей любви икона.
(Ещё ко мне вполне ты благосклонна,
Ещё мне не охота умереть.)
В твоей руке, без обручального кольца,
Цветочек лилия, невероятная, как фокус…
(Ещё тебя, моей души воровку,
Боготворю я только без конца.)
И на столе твоя рука с цветком.
Я подхожу, я нюхаю: «С ума сойти!»
(Как я нелеп и глуп, артист!
Ещё любовью поглощён я целиком.)
Что ж руку я, дурак, не целовал?
Смешней меня вы, оправдания слова…
МЕШОК
Я знаю, что смешон с любовишкой моей.
А быть смешным мне очень не охота.
И мне молчать, действительно, милей,
Но бес толкает: хорохорься!
Я в строчках весь, как в перьях петушок…
«Ку-ку, ку-ку…» - я дни считаю…
Перед тобой, любимая, должок
Я должен отработать тайно.
Наверно, об меня ударился мешок:
Так строчки мои явно запылились…
И всё же, любящий и не совсем смешон:
Герой не анекдота он, скорей, былины.
Моя мечта: (я слышу твой смешок)
Уж если не с деньгами, так с сонетами мешок!
БРАТЬЯ
Все юноши любившие тебя,
Ведь это – мои братики немые:
Слезами, бедные, умылись,
Платочки носовые теребят.
Я среди них под кличкою: Смешной.
С тебя я не сорвал и поцелуя,
За всех тебе возвыл я аллилуиа,
Богатенький, с макулатурною мошной.
Ни Пушкин, ни Есенин дамам сердца
Не посвятили столько пылких строк:
(бездарность – плодовита, гений – строг)
А мне молчанье – уксуса эссенция.
Как греческие боги, мои братики молчат.
Как стельные коровушки, мои стихи мычат…
МАРСИЙ
Я, дурак, состязался с твоим Аполлоном:
На авторучке пытался сыграть –
Погорел, запахло палёным,
Мои ноты-сонеты горят.
Как с барана содрали шкуру:
Целлофана пакетом висит.
Обо мне ты забыла, шикуешь –
Нанесла бы прощальный визит.
Как услышу твой голос гитарный –
Начинаю шуршать пустотой…
Наказали меня капитально –
Ты, хотя бы, минуту постой.
А твой сказочный, как Гвидон:
«Это, что в углу за гондон?»
ИО
Жалом злым я гоню авторучки
По страницам из цикла в цикл…
Далеко тебе до старушки.
И тебе не гожусь я в отцы.
Мне б оставить тебя в покое.
(Успокоюсь как сына родишь?)
У Пегаса не крылья – погоны…
Моя серость – из рядовых…
Не доить мне коровку Ио
И бычка твоего не поить:
Ибо
Пиит.
Жало я потеряю – сдохну…
Я своё – не отчудохал!
ЭСКУЛАП
Если бы мои стихи не знали смерти,
Евтушенко бы швырнул в меня стило…
Мной открыты многие Америки,
Но на мель я не с тобою лёг.
Исцелять любовь не собираюсь –
Помогаю пережить её.
И сладчайшая пусть удлинится радость:
Счастлив был и я, как идиот…
Я умерших воскресил бы к жизни –
Эскулап не вышел из меня…
Мужиков я возвращаю жинкам,
Жёнок обучаю изменять.
Я здоров душевно, как амбал.
Море слёз я переплыл, Бонбар!
АФИНА—ПАЛЛАДА
Может быть, моя любовь из головы?
Я слезами радости её глотал!
«Разновидностью излишеств половых?» -
Не любивший ошибаешься, братан.
Как с похмелья голова – душа болела:
Я об стенку бился, как дурак!
Я – писал – не проходило – бесполезно:
Как в чернильнице – в душе моей – дыра.
В муках родилась моя любовь-Афина:
В ней моё бессмертье и твоё.
Как на финку напоролся, простофиля!
Мне не тошно умирать вдвоём!
Да хранит моя любовь Афиной!
Да чудес её я не увижу, видно…
АРАХНА
Я подпольно вызывал соревноваться,
Стыдно говорить,- Шекспира самого!
В области сонетов – лженоватор:
Я напутал многое в ролях…
Проявил неуважение к Петрарке:
Я стоял за равноправье слов.
Томиком «Онегина» и трахнул
Критик по лбу – обнаглел зело.
Ты увидишь паука в квартире –
Это в угол загнанный твой друг.
Не за голову – за швабру ты схватилась:
Я сонет тебе серебряный дарю!
Как сорвавшийся удавленник бегу я –
Не дави! – ведь я живой! Покуда…
НАРЦИСС
В воде стихов собой я любовался,
Как бедный бледный эгоист Нарцисс.
Знакомы с детства мне его повадки:
Я, в этом смысле, как и он – артист.
И нимфу Эхо – рифму – оттолкнуть
Давно я собираюсь – допишу сонеты.
Строка и авторучка – это кнут
И, как запоротый, душа моя синеет.
Как любовался я в слезах собой! –
Лирический герой кристальный – замутился!
Мне лижет сердце сукою прибой…
Мы – понарошку умираем: мы – артисты!
Бумага чистая – душистая – нарцисс…
И надобно марать её, как не вертись!
АДОНИС
Даже Афродита от любви страдала –
Только ты удачно обошла её…
Анекдотец расскажу я стародавний:
Как любили греки, ё-моё!
Умер на охоте красавец Адонис –
Ноги в кровь! – нашла холодный труп:
Кровь родную превратила в анемоны
И полгода с ней проводит друг.
Что мои полынные сонеты? –
Я их только потом поливал…
Горько я шутил, болтая, что бессмертен –
Не сразить тебя любовью наповал!
Но раз в год я буду возвращаться
И – не роза простыни, а это – счастье!
ЭРОТ И ГИМЕНЕЙ
Посланник штаба Афродиточки – Эрот
В меня стрелял неоднократно, дурень.
Мой цикл сонетный, как немой орёт!
Жаль, хороша у Афродиты агентура.
Золотые стрелы – золотой укол:
Для выздоровления от сорока болезней.
Только мучит меня совести укор:
Муки тяжелы и бесполезны…
Ассистент ваш, Афродита, Гименей
Не угнался за машиной «Волга».
Не спешил бы я, будь чуточку умней:
Днём одним живём, как волки.
В факел свадебный пись-пись, Эрот!
Гименей в поту сидел, разинув рот…
ПИГМАЛИОН
А ведь я, действительно, Пигмалион:
Я придуманную полюбил, а не живую.
Не в постель – в бессмертие зову я:
Эта честь – одной – на миллион.
Чтоб ожила – не молил я Афродиту:
Эта куколка – женой – не для меня.
Сам себе и ближним я вредитель
И неразделённости маньяк.
Я спалил на жертвеннике душу –
Чёртовую куклу я не оживил!
Я во сне лишь целовал подушку
Да рожал сонеты в тайне от жены.
На слоновой кости я б засос оставил!
Что же моё сердце холодом так давит?
ГЕРМЕС
Всю я жизнь пробегал, как придурок:
Я пешком ходить и с дамой не умел.
Я любовь документальную придумал.
Был себе, как говорится, на уме.
Сторговаться с совестью сумел я:
Выкуп непомерный мне по гроб платить.
Я любил нелепо, долго, неумело –
Строчек несколько осталось золотых.
На тот свет свою любовь спроворил,
Проводник, торговец… Вот не смог украсть
Пушкина перо, хоть и родился вором:
Здесь вот я ударил рылом в грязь.
Как Гермес, с бородой я, но никто
Что я бог – не верил! А-не-кдот!
ГЕФЕСТ
Телом я хиляк, душою – богатырь:
Отковал решётку на любви могилу.
От бессмысленной вы не устали беготни,
Дни развеявши по жизни, как мякину?
Я не существую, я – живу, люблю!
И в капкан я страсти собственной попался.
И неделями не пью я, как верблюд:
От любви я пьян – не трогайте! – опасно.
Два кольца хотелось отковать
И тебя окольцевать, краса-лебёдка!
Я бы сделал вечную кровать
И не одного бы отковали мы ребёнка.
Уработался – хромой – радикулит…
И без ласки, как щенок, душа скулит…
ФАЭТОН
Как колесницу Фаэтон, я выпросил любовь,
Хотя и знал, что это плохо кончится…
Чтоб путь запомнили мой голубой,
Жизнь понеслась по кочкам!
Ты синим пламенем горела, моя жизнь!
Не плешь себе – я выжег себе душу!
За воздух пастью, Фаэтон, держись!
Как с вышки прыгунов, нас ждёт приём радушный…
Твой кореш Кикн: он – лебедь! – бел.
Моя лебёдушка обо мне не вспомнит…
Моей судьбы несостоявшийся пробел…
И на Олимпе нас не встретят с помпой.
Я лебединым пёрышком чуть-чуть писал.
И высоты боюсь, а позыв – к небесам.
ЗЕРКАЛО
Что же ждёт я, друг, не знаю –
Ты по зеркалу погадай.
Вот она: судьбинушка злая!
Может, божия благодать?
А сошлись бы мы в поединке –
К лютой ненависти бы пришли…
Есть в тебе, как лезвия, льдинки;
Есть во мне… Чертой по шкале
Я мелькнул, на волну не настроясь:
В зеркале, в дверях, в судьбе.
Ты – одна, нас – трое.
Я – бухгалтер… Силён субъект:
На троих сообразил, по-русски;
Через выход продрался узкий.
ШУТКА
Смешной, смеши! Смеются – смех!
Посмешищем никто быть не желает!
И будет не смешным твой дорогой самец,
И не смешною ты – законною женою.
Лишь в памяти твоей смешным останусь я:
Нелепым и смешным, смешным, нелепым…
А я смешить любил, я был хохмач, друзья:
Без смеха людям плохо, как без хлеба.
Я вас, мамзель, любил: мне было не смешно,
Подпольными слезами я часто умывался.
Меня тянуло к вам не то, что между ног,
А сердце и душа: такая, вроде, малость.
А твой я смех стерплю, стерплю – делов-то!
И пусть любовь моя, как шутка… идиота.
ХАМ
И я на грани пошлости порой
Балансирую, как клоун на канате…
И я, порой, такую чушь порол –
Никто не говорил: «Наш друг, канайте!»
Стать монстром Муза мне не дала –
Она стенографистка всякого поэта.
Я не добился лёгкости балетной:
Не деньги делаю и не дела.
Прости: тут многое поранит слух…
Я прорастаю медленно из хамства
И надо мной смешно вам насмехаться:
Влюблённый – шут, из добровольных слуг.
Мне лиру не настроить среди скотства.
Судьбе ж, спасибо за счастливое знакомство.
ПЬЯНИЦА
Настолько мы неравноправные с тобой,
Что это и доказывать не надо.
По жизни я вприпрыжку – хвост трубой:
Доказывал чего-то, убеждал невнятно.
Смешной субъект, умевший сам смешить.
Ни разу я тебя спешащую не видел.
Ни тени под глазами, ни тем более – мешки
Лица не омрачали твоего, невинность.
Немножко Дон Кихот, поэт и идиот,
Я несколько утрирую: сие поэтов поза.
Ты обо мне не скажешь: «Во даёт!»
И от меня тебе убытки, а не польза.
Я на твоём пути, как пьяный мужичок…
А кто меня споил: большой-большой молчок…
ВЕСЫ
Зарыться, спрятаться, уйти,
Не знать, не ведать, не желать.
Любви живую воду не мутить,
Лазеечку оставить: если б не женат
Я был… Свободный – взял бы я тебя?
Воды кристальной чепуха всё это!
Но мне любовь не бросить, как и табак.
И жизнь семейная не для поэта.
Несчастной будешь ты – меня вини,
В твоих несчастьях только я виновен!
О детях я старался, чтоб – ни-ни!
Венок сонетный, как на гроб веночек…
Сизифовская тяжесть на душе
И взвесить её нечем – надо же!..
*ВТОРАЯ
Два человека: ты и младший мой сын –
Вот все, кто мне остались от любимых.
Да будут у тебя красавцы-малыши!
Да будет муж твой не любви убивец!
А я убил. Когда она почувствовала смерть –
Второго родила: сын – кислородная подушка…
Любимых сыновей мне бросить не суметь:
Сынишка – якорь… Зело умна подружка.
Мне так хотелось дочку от тебя!
Моя семья развалится? Я не знаю…
Дальше меня тебе не отступать.
Не пропасть – пашня – за спиной, за нами.
Что мы посеем, то мы и пожнём…
Не по тебе: второю стать женой…
ТРУСЛИВЫЙ ГЕРОЙ
Предатель я предавший две любви
И нет прощенья мне, пощады нету.
Моя любовь к тебе, скорей, из головы,
Чем из души. Амнистий нет поэту!
Я теоретик пламенной любви:
В стихах страдаю, на бумаге млею.
Но стыдно в моём возрасте сглупить
И никогда тебе не быть моею.
Тебе не нужен я, необходим – семье.
Я женщины моей навечно не достоин.
Решенье надо принимать смелей:
Без патронажа Достоевского, Толстого.
Вопрос передо мною – магометовой горой
Предатель дважды я, четырежды – герой.
ВИРУС
Я заразить тебя любовью не сумел,
Хотя чернильные большие были дозы.
Кто – на бумажке, кто – по бумажке смел:
Все на словах мы – Арамисы да Партосы!
Микроб любви дарует поцелуй,
Но я тебя не целовал, родная.
Ты не дала мне ни малейшего ц.у. –
Хотя бы странный жест, как некая Даная…
А если у тебя природный (а?) иммунитет
И ты любить, любимая, (а?) не способна.
Любовь, конечно, та, жаль, мы – не те:
Не та я особь, ты не та особа.
Искусственный я, что ли, вывел вирус?
Но из смирительной любовишки не вырос.
ЗНАЧОК
Всё, что осталось от тебя – значок:
Ударник комсомола, год: семь и три…
Нам дали их, почти что, ни за что.
Мой у тебя? Ты лучше посмотри…
Я подменил через подругу. Объяснить?
Не стоит. Я подменил недавно.
Те годы были сладкие, как сны…
Я был любим. Любил. Не то – на данном…
Отрезке моего сизифова пути.
Мой страшный путь наверх – не за медалью.
В авоське – моё сердце! – из семейных паутин.
Моя любовь – документальна.
И в пепле лет значок, как уголёк – не обожгись!
Антилюбовные, тот пепел, порошки.
СОБАЧЬЯ ЖИЗНЬ
Умирает любовь, но зачем же я вздрогнул:
Когда встретил – ошибся! – подумал, что – ты?
Ошалев, незнакомке уступил я дорогу
И меня воскресил твой озон чистоты.
Кто она мне не важно, мне важней ощущенье.
Как же боль моя сладостна! Я устал от неё.
Не скули же, душа, бездомная, щенья!
У меня есть и кличка собачья: Сеньор.
Я от жизни собачьей устал, дорогая.
Не дразни же ты кофточкой красной меня!
Я не бык, я дворняжка твоя и пугаюсь…
Но меня тебе, знаю, ни на что не сменять.
Не спеши отпихнуть королевскою ножкой!
Потерпи: я подохну, потерпи же немножко!
*СЛАДОСТРАСТИЕ
Любовь и секс. Любовь и половая страсть.
Но для меня они не совместимы.
Не твоё тело жажду по ночам, с утра:
Ты дамочка – не в масть, хотя маститой
И козырной в олимпиаде (в дурочка) была.
Но ты, как женщина, меня не соблазняла:
Ты – из точёных, сухостойных, «штадтпаласс».
Мне бы Сапфо – поклонник лесбиянок…
Иль импотенция от недоступности твоей?
Козлу понятно: я б не отказался…
(Для прочих строк – уместней туалет…
Я застегнул все пуговки, красавка.)
Мной управляет аппарат не мочевой.
«Как жизнь-то?» - «Половая? – ничего…»
*НЕПРИКАСАЕМЫЙ
Мой вид, конечно же, испортит аппетит:
Моя спецовка чмокинг, а не смокинг.
Тебе моя застиранность претит.
Да, глазки женщин на таких не смотрят.
Пониже рангом, в принципе, и нет…
В грязи копаться мало кто желает.
И мы с тобой не парочка, хоть я поэт,
Как говорят: судьбишка злая…
Где поражающие всех чистотой?
Любовь к тебе я рекламировал, поэтик.
А твоё место среди греческих статуй,
А моё место – в этом… в туалете.
Да, редко кто нас замарает чистотой!
Да и кому он нужен – грязненький святой?
НИЩЕТА 2
Он был когда-то сказочно богат:
Швырял червонцы пачками, не глядя…
Путь к нищете не крут – покат:
Назад не возвращаются – гарантия.
Душа моя цвела, как огород:
Чего там только не произрастало!
И вот пришёл он – страшный недород…
Я, как слеза перед тобой кристален.
И вот пришёл он тягостный момент,
Когда душа моя, как котелок, пустая…
Домой добраться нету двух монет…
Как тяжела от пустоты усталость!
Пешком добраться, что ли, мне до дому?
Или башкой – в канализационный омут?
ЛИПОВАЯ ЛЮБОВЬ
«Липовый запах сводит с ума!» -
Мне говорила битая дама…
Кто ж тебе ветку, липа, сломал?
Великолепнейше ты увядала!
Осень сырая: грязь, неуютно,
Всё твоё золото смяли, сожгли…
В моде сейчас «дипломат» -- не этюдник.
Время простудное: кашлей, ангин…
Как пламенела палитрою счастья!
Блики твои – на лице у меня:
Грелся тобой – замерзаю сейчас я.
С этой музыкой, душа, умирай.
Нас ободрали с тобою, как липку.
К туфельке я поцелуем прилипну…
ПОСЛЕДНИЙ ПУТЬ
Сжечь бы любовь и развеять бы пепел:
Хоронить и страдать не хочу.
Детка, ол райт! – капутик, май бэби!
Избежать неизбежных кощунств
Я бы хотел, но не в силах, понятно?
Путь твой последний пройду до конца.
В гробике ты, как ручка в пенале…
Я, как над дочкой, в роли отца…
Будешь ко мне приходить приведеньем,
Звать за собою: в могилу, во тьму…
Эти сонеты – не произведенья,
А… я не знаю и не к чему.
Цикл панихидный, как труп твой, тяжёл.
Дядя Сизиф, ведь, не ради деньжон…
СИРЕНЫ
Сирены караулят молодых мужчин
И пожилых, что крепко сохранились.
Их хор так соблазнительно пищит, -
Почти любой перебежит границу!
Как пятипалая сиренина – любовь.
Любимых мало, а сирен – навалом.
О чём воркует переводчик-голубок?
Моя любовь благополучно миновала.
За сладкий плен сирен благодарю,
Их жаркие слова, лишь для мужчин цитаты,
На сердце нацарапал памяти корунд.
Их поцелуи не отмоешь ацетоном.
Синхронное их плаванье зрел Одиссей…
Мои стихи вам, людоедки, на десерт!
СЕАНС ГИПНОЗА
Давно так долго не смотрел я на тебя,
Минуты все собрать – день наберётся?
За столько лет! Мои дела – табак…
Сок поцелуйный твой не мне, берёзка.
Ах, боже мой, как я любил тебя!
Душа моя – гангренная – нам больно!
Родная боль – привычна и тупа,
Но я страдаю одиноко, монопольно.
Так почему же ты не смотришь на меня?
Ты презираешь меня, девушка, наверно?
Мою любовь на смерть бы поменять,
Но я сектант твой – из изуверов…
Я твоё имя на берёзоньке не вырезал…
Смотри минуту, но глаза – в глаза!
БЕЗ УЛЫБКИ
За что любил? Глупее ль есть вопрос?
За нос твой симпатичный или за губки?
Иль за копну каштановых волос?
Иль за глаза? А цвет не помню – глупо!
Твою улыбку золотую я воспел,
А ведь она с дефектом: дёсны, зубки…
Ты в мой, конечно же, не верила успех.
Нехорошо ты свои брови супишь…
Само собой, ты не эталончик красоты.
(Вчера в автобусе я лицезрел богиню…)
В делах любви глупы суды
И я тебя до смерти не покину.
Меня, наверно, не за что любить…
Мне б Пушкина лимит либид…
АНГЕЛЫ
И вся моя любовь не стоит поцелуя,
Богиня, поцелуя твоего.
Кто породил тебя такую злую?
У женщин не бывает двойников.
И та, которая живёт в моих стихах,
Совсем другая: добрая, живая…
Костёр любви уж начал потухать
И строчками я рану зашиваю.
В сонетах я – лирический герой –
Всё лучшее, что есть во мне и будет.
Стою, как Магомет перед горой –
Перед любовью, как лилипутик
По госту ангелов – дворец мой в голове!
Беда: с силёнкой лилипута Гулливер.
КЛЕЙМЁНЫЙ
Этой милой женщины лицо,
Как эхо слабое тебя.
На пальчик твой – ошейником – кольцо:
Мечтам о будущем – труба.
Да я мечтать не смею ни о чём –
Тебе я чужд и безразличен.
С твоей груди ест у меня значок…
Твоё тавро, любимая, залечим…
Любовью я, как каторжник клеймён…
(От поцелуя твоего тавро исчезнет
И скажешь ты: «Заждался, охламон?»
Что может быть любви чудесней?!)
Её кольцо мелькнуло, как звезда…
Её лицо уж начинает увядать…
КРЕМАЦИЯ
Подожгли мою душу, как степь:
Стала чёрной, как траурный креп,
Стал стерильным я опустев,
Закалился огнём, окреп.
Ничего на душе не растёт,
Не поёт, не стрекочет, любя.
По кремации – точный расчёт
И не зёрнышка голубям.
Не цвести уж тюльпанам любви.
Твой ожёг мне долго лечить –
До таких омертвел глубин…
Твоих глаз – смертельны лучи.
Нелюбви твоей страшен лазер.
Кто любовь, Медузочка, сглазил?
ДЕВАЛЬВАЦИЯ
Экс-любимая, я недавно ведь умер:
Не заметили, случайно, смерть мою.
Я тебя любил, я поступил неумно:
За любовь простить меня молю.
Я всучил тебе подарок бога!
Я не тот о ком мечтала ты:
Я такой невзрачный и убогий,
Неоплаченный запасом золотым.
Денежки фальшивые – сонеты:
Ты на них не купишь ничего.
Купит он. Как не купить жене-то?
Белый свет покинул я. И – с ночевой…
Мертвеца минуй ты стороною.
Никогда не стану Сирано я.
ПЕСЧИНКА
Будешь вечно помнить ты меня,
Не забуду я тебя, мой милый друг,
Ведь любовь – редкоземельный минерал! –
Безвозмездно я тебе дарю.
Только, потоскуй, хотя бы раз в году
Да пофантазируй: как бы мы с тобой…
Душу в банк я, за ненужностью, кладу,
Чтоб писать о девках – карандаш трубой.
Как песчинка я в твоей душе:
Будет ли жемчужиной? – как знать…
Я тобою переполнен до ушей:
Слаще не сумели б наказать,
Те, кто испытал новейшую любовь.
(Вспомнишь ты меня и погрозишь клюкой…)
ПЛАМЯ
Сжигают мусор бытовой
И пляшет пламя, пляшет пламя!
Мне душу жжёт – не греет – память
И мой роман не плутовской.
На белом фоне пляшет пламя –
Незримая то бога кисть…
Роман не принимает «Букинист» -
Скучна война между полами.
Так брось в камин вселенной ты
Роман бездарно-гениальный!
Живёшь ты жизнью ирреальной
И в ней длинноты – до тошноты!
Брось душу в пламя – вспыхнет, как бензин!
Но только сам подальше отбеги!
ХОЗЯЙКА
Мои сонеты, как наскальные рисунки
В пещере одиночества, мой друг.
Моей души невелики ресурсы:
Как продержаться я пером мудрю…
В себе – в пещере – я живу, как троглодит
И с каждым годом я более дичаю…
Слюны таблетку мне не проглотить
Увидев табунок девчачий…
Рисую сцены я охоты на тебя:
В пещере этой не хватает мне хозяйки.
На потолке я только не топтал –
Как мои руки без тебя иззябли!
Приди и разожги себя ты, как костёр –
Узнаешь, козочка, ты дикаря восторг!
ГОСПОЖА
Милая, оставь меня в покое!
Сколько можно мучить, госпожа любовь?!
Что-то есть в любви такой плохое:
Что? – не разберёт и пара Львов…
Знаю, что пройдёт, как первая – исчезнет,
Лишь стихи останутся, словно не мои…
Я любви не стоил девушкиной, честно:
Не о том ли воют сотни строк немых?
Скоро, очень скоро я любовь зарою,
Как богиню Нику – некому продать!
Ах, душа поэта – вечная сиротка!
Сам поэт, однако, лыс, но бородат.
Мой шалаш покинешь ты, ты – любви богиня!..
Мы с тобой друзьями были, были, но плохими…
ВЕСЫ 2
Всё перевесят прелести эти,
Всё перевесят, но не любовь!
Не фанатик я, не аскетик,
Не сумасшедший – видит любой.
Я любил, правда, тяжкой любовью,
Самородок таскал один…
Я сгорбатился – видно слепому!
Поищи самородок, пойди!
А сейчас меня нет несчастней:
Не люблю я, любимка, тебя!
И супруга орёт – начальник! –
Не в меня ли она тупа?
Кожей видишь? – глазами не смотришь…
Хороша: хорошо ты следишь за модой…
ПРЕДПОСЛЕДНИЙ
Ничего в моей душе не шевельнулось
И радости, конечно, никакой.
Да, между нами началась войнушка.
Без боя сдаться, что ли? Нелегко…
Неужто, милый друг, не понимаешь,
Что я твой предпоследний вариант?
(Последний – смерть.) Что наша жизнь немая
Меня устраивает – легче воровать…
Слепая статуя ты, боже мой, -
Не трогайте руками! – я не трону.
Чьей станешь через годик ты женой?
От вашей пары я рвану в сторонку…
Ты – статуэтка золотая – Ника! –
Богинею победы на раба взгляни-ка…
ТАЙНА
Почему на меня не смотришь?
Хоть с презрением, но взгляни.
Ты боишься любви мой мёртвой?
А глаза твои, что прячут они?
Я тебя заразил любовью?
Фантазёр я, конечно, мил друг.
Ну, плесни кислотою-болью!
Как слепой – я прозрею вдруг!
Я не знаю, не знаю, не знаю,
Ничего я не знаю, балбес!
Ты каким-нибудь странным знаком
Осени меня, друг, в толпе,
Чтобы понял я тайну немую –
Ни меня, ни себя не мучай.
ПОЖЕЛАНИЕ
Друг сердечный, желаю сегодня,
В год последний моей любви,
Чтоб судьба – бездарная сводня –
Всё ж свела тебя и не с любым,
А как раньше сказали б: с любым!
Замуж друг без любви не иди,
Не давай себя муке лютой:
Есть на свете он и – один.
Ты в купели любви креститься
Будешь, взрослая, в Новом году.
Лебедь белая, снежная птица,
Не достанься – молю! – скоту.
Новый год твой, пусть – годом счастья!
В этом заговоре я – соучастник.
НОЧЬ, ЗИМА…
Месяцами мы не видимся с тобою –
Раньше видел трижды в день тебя.
Боль души становится тупою:
Я живу её, привычную, терпя.
Я везучим был когда-то очень…
Я любил когда-то – счастлив был…
Я тебя не вижу, потому что в ночи
Превратились дни как разлюбил.
Очень плохо жить, пока, я не умею –
Научусь, чтоб не сойти с ума.
Я стихи заброшу скоро, онемею…
Всё, что мне осталось: ночь, зима.
Не встречайся мне – я для тебя опасен,
Не мукой, а мукою торгующий лабазник.
УГОЛЁК 2
Куда бы ты не уходила,
Ты здесь – в этих душных
Кубических метрах тоски,
Одиночества и надежд.
Ты в этом заколдованном
Двухметровом склепе света и тьмы.
Как в янтаре – ящерка,
Как муха – в битуме.
Испачканная липким дыханием,
Таких же одиноких, несчастных подруг
И грязным перегаром голодных самцов…
Ты отмоешься только поцелуями
Настоящей любви.
Моё окно в ночи – угасающий уголёк надежды…
АМАЗОНКА
Я женат был, черт возьми, на амазонке!
Она горда была, как тысяча чертей.
Мне этот лапоть душу намозолил –
Сил не было порой терпеть.
И простота её меня заколебала;
Она швыряла всё что попадёт…
В мужья ей надо бы амбала;
Отличною она была бы попадьёй.
С моими амазонками дралась,
А я пером её да в сердце ранил.
Для ссор семейных я тренаж.
Он красивее – гнутый – рог бараний…
Синильной кислоты сильнее яд чернил:
Я ни за что ей горести чинил.
*ДАНТЕ И ДАНТЕС
Твой друг бесцветный – это мой Дантес.
Я – мини-Данте. Я – любви изгнанник.
Петь о тебе, как проклятый я нанят,
Хотя душа моя сплошной протест.
Он знает тайну, читаю по лицу:
«Люби, дурак, спать с ней – я буду!»
Мерещится в нём склонность к блуду:
Я отношусь к нему, как к подлецу.
Не может – сытый он! – как я любить
Дуэль меж нами, друг мой, неизбежна
И тень твоя небесная, как бездна,
Не безразмерен и любви лимит.
Суметь, как Пушкин защитить любовь!
Спать можно, в принципе, с любой…
ЛЮБОВЬ И ЛОЖЬ
Учиться лгать, а правду говорить
Тем, кто её, действительно, достоин.
Запылились наши души, как ковры:
Мы улучшаться не желаем по Толстому.
Не менее, чем правда, в жизни ложь нужна:
От многого, что я тебе сказал, я бы отрёкся,
Но совесть не аппендикс, не отросток…
За правду и возненавидела жена.
Когда мы любим – не умеем лгать.
Любовь и ложь – несовместимы:
Влюблённые чисты и совестливы.
Тебе я правду говорил лишь, гад.
«Всю попу мужу, дура, не кажи!» -
Из «рассуждениев» о пользе лжи…
ЖЕНСКИЙ ПОЧЕРК
Телевизор – бельмом. Отключён. Я один.
На диване. В тоске. На стекле кинескопа:
Профиль… женин – пожираю плоды,
Этот ужас меня не волнует нисколько.
Здесь пропитано всё: я сам – до костей,
Сутью женщины той, роковою обидой.
Держит нас, разумеется, не постель.
Хоть у нас всё о кей (по Фрейду) с «либидой».
Человеку хочется душу приткнуть.
Человек одиночества не потерпит.
На Нефертити шарж… Ей для меня бы кнут:
Её совсем затмили чёрные потери.
Тебе её рукою переписаны стихи.
Иметь бы под рукою – как его? – стрихнин!
КОВЁРНЫЙ 2
«Я сожгу твои бумажки, сволочь!» -
Так вот друг мне штатный говорила…
Для неё я клоунок ковёрный:
Не персидские у нас ковры.
Не персидские я напишу мотивы –
Мне любви счастливой не узнать.
От чернил мой разум помутился…
Полбеды, мил друг, что я женат:
Глазки круглые у сладкого сыночка –
Эти глазки ищут лишь меня,
Среди бела дня и чёрной ночки:
Грех великий глазкам изменять.
Что же: жги – моя душа сгорела…
Я не убегу из твоего гарема.
СОПЕРНИК
Твой ненавидит юноша меня.
Доносы на меня нащебетали слухи…
Ой, рано записалась ты в старухи! –
Вон юный за тобой вприпрыжку, как маньяк.
Вот говорят: не женится он на тебе –
Не верь: каких чудес на свете не бывает?
Судьба такую не загонит в аут.
Живёт он, правда, исключительно в тепле.
Но ледяная маска трупа у него…
Он артистично личиком владеет,
Он не живёт, пока – балдеет.
Он мне наступит на лицо ногой.
Вне конкурса парниша. Я – не соперник.
Он мне, похоже, разобьёт сопельник…
*ВОПРОСЫ ПО СУЩЕСТВУ
Никто не верит в то, что я поэт!
Я сам, бывает, в это же не верю.
Ужели графоманством суждено болеть?
Что хуже, чем болезнь, наверно…
Букв семена неужто не взойдут?
И жизнь моя – ночная суходрочка?
И спросит дядя умный: «Что за дуб
Ты стихотворный разыскала, дочка?»
Так зря старался, истязал себя,
Просил авансы, портил нервы?
Быть голосом других – редчайшая судьба.
Поэтов много, но каждый – «первый».
Поэт в хвосте не смеет семенить.
За счёт тебя я стану знаменит.
ГИАЦИНТ
Сражён я буду не летающей тарелкой –
Тарелкой, пущенной супругою моей:
В семейных сценах ей, поднаторевшей,
Война столетняя милей.
Как мы друг друга ненавидим, боже мой!
Я виноват пред нею невиновный:
Моею по ошибке ставшая женой,
Она сплетёт мне из петли веночек.
Но это днём. А ночью… Рассказать
Какие знали с ней мы золотые ночи?
О, наших игр незатухающий азарт!..
И крепче рук меня сжимали ноги…
Живых цветов я ей всё как-то не дарил.
Ну, а бумажные – неважные – стары.
НА ЦЕПИ
Уходит время золотое, нелюбимый мой:
Мы каждый день чуть-чуть стареем.
Что делать, господи? Мы надрываем мозг,
А время, как битлы: скорей-скорей-скорее!
Уходит время через пальцы, золотой песок…
Мой нелюбимый, что же будет с нами?
Гордиться будешь ты сынами,
А я хвалиться не целованной… «звездой»?
Ну, погоди же! Любишь, чёрт, меня?
Конечно, любишь и слепому видно!
Захомутала тебя, фраер, выдра!
Иль может, слаще, чем моя… «манья»?
Ты – запасной мой полк на поле Куликовом.
Цепочкой от часов ты к жёнушке прикован…
К ТРЕНЕРУ
Я, скромница, в монашку превращусь…
Свои сокровища мне долго парить?
Где носят тебя черти, парень:
Опять с пипиркой побежал к врачу?
Приятно очень мне свободной жить.
Жить не охота – старой девой.
А без семян моё засохнет тело:
Хитра я, дурочка, как жид.
Жизнь, нелюбимый мой, перехитрить
Ни целенькой, ни шалашовкой – не удастся.
Раскрою я объятья миру: «Здравствуй!
Любить хочу! Не дашь, ты, жизни три?»
А ты меня, мой нелюбимый, подстрахуешь:
Ведь я не знаю как обращаться с… «буем».
БЕЛЫЙ ТРАУР
Сыплет снежок перхотью бога:
Бог не знает – любовь умерла.
Снова спешу на работу, убогий,
Жизнь моя мне совсем не мила.
Покажи мне лохматую фигу,
Больше я ничего не прошу.
Пропил я золотые вериги…
Мне б опуститься: трусы – парашют…
Снимет снежочек посмертную маску
С лика любви, что ушла навсегда.
Бабье катать мне – сизификом! – мясо…
Белый десантник меня оседлал.
Снег нас покроет, как простынь покойника.
Спи, любовь моя, спи преспокойненько…
ВЕКТОР
Я ненавижу половую страсть!
Вы не знакомы с Дунькой Кулаковой?
Поэзией не тронут педераст…
Секс-опыт Пабло Н. не истолкован.
Постельные переключенья скоростей…
К возлюбленной на этом не подъедешь.
И после голода – сильнее всех страстей.
Для Льва Толстого – наивысшая победа.
Не трус и не монах: я, грубо говоря, поэт
И, мягко выражаясь, я мужчина страстный.
Он впереди, быть может, наш балет…
Мой минус уничтожит разность…
Бесплатным приложеньем к члену
Я б не пошёл на Трою за Еленой.
ВТОРАЯ
Два человека: ты и маленький мой сын,
Вот все, кто мне остался от любимых.
Да будут у тебя красавцы-малыши!
Да будет муж твой не любви убивец!
А я убил. Когда она почувствовала смерть –
Второго родила: сын – кислородная подушка…
Любимого и сына мне бросить не суметь:
Сынишка – якорь… Зело умна подружка.
Мне так хотелось дочку от тебя!
Моя семья развалится, я знаю…
Дальше меня тебе не отступать…
Не пропасть – пашня – за спиной, за нами.
Что мы посеем, то мы и пожнём.
Второй не согласишься стать женой.
СЛАДОСТРАСТИЕ
Любовь и секс. Любовь и половая страсть.
Но для меня они не совместимы.
Не твоё тело жажду по ночам, с утра:
Ты дамочка не в масть, хотя маститой
И козырной в моей олимпиаде (в «дурочка») была.
Но ты, как женщина, меня не соблазняла:
Ты – из точёных, сухостойных, «штадтпаласс».
С изъяном я: поклонник я Сапфо (из лесбиянок).
Иль импотенция от недоступности твоей?
Козлу понятно: я б не отказался…
(Для прочих строк уместен туалет –
Я застегнул все пуговки, красавка.)
Мной управляет аппарат не мочевой.
«Как жизнь-то? -- Половая? – ничего!..»
ДУРНАЯ НЕПРИВЫЧКА
Некрасивость её – вопиюща:
Десять лет я привыкнуть не мог.
Наглотался личек-пилюль я
Раскрасавиц. Это намёк…
На Гелену-певицу похожа.
А не твой ли она эталон?
Надоевший тебе я прохожий
На бессмертье доставший талон.
И она ведь бывает красивой,
Если сравнивать не с кем её.
А бывает… хужей керосина,
Как и я бываю: скот, хамьё…
Дефицитным зельем отравился:
В рвоте я пластаюсь аравийской…
ЕДИНСТВЕННАЯ
Она не хочет подниматься,
Я не желаю опускаться вниз…
Последний цикл – реанимация:
Он пахнет моргом, извини.
Она… Зачем я эту бабу погубил?
Нашла бы мужика да по размеру.
На кой ей жемчуг из глубин,
Созвездия Шекспира и Гомера?
И ты, наверное, такая ж, как она:
На личико посимпатявей да и только…
И может, не родилась для меня жена,
А вас перебирать – что толку?
Я так заговорил, поскольку не люблю.
Двугорбый и плевучий я верблюд.
МЕСТЬ
Приснилось вот: жена мне изменила:
Ну ладно б, с другом – со скотом!
Она, конечно, не жена министра:
Терпенье лопнуло, как кондом…
Мести жаждет моя ненаглядная –
Шкуру с живого охота содрать!
Не содержание – форма ей главное:
В бабьей трясине застрял я, дурак…
Страшным судом меня не пугайте!
Я, как предатель, удавлен был здесь
И грехов моих список богатый,
Что ж, передай, подруга, судье.
Не оправданья мне нет, не прощенья.
Не душа ли – за дверью – по-щеньи?
СЕКС
Исчерпаемо секса чудо:
С нелюбимой невесело спать;
Я стыжусь, еженощный Иуда,
И телесный прокрался спад…
Спад – распад – распят сын сукин…
Спермой пахнет иудство моё;
Откопал я словечко «цуцик»…
Не для случек искать мумиё,
Чтобы страсть-сладострасть полыхала,
Чтоб в постели с ума сойти!
Без любви обниматься похабно –
Вот за что, читатель, суди!
Между строк не подглядывай в щелку:
Авторучкой сломал я целку…
РАДИ МЕНЯ
Чтоб – бросить всё
И чтобы – на край света! –
Меня так не любили:
Не стоит я того.
А ведь она была,
Та девушка, девчонка
Способная на всё
Ради меня, ради меня.
Её я не нашёл,
Я не нашёл любимой,
Любившей лишь меня,
Меня лишь одного.
Состарится она – не встреченная мною…
Но вечно молода – тоска моя.
ПОЗОЛОТА
(вариант)
Верни мои стихи!
Зачем они тебе?
Я буду их хранить,
Как рук твоих тепло,
Холодная, жестокая и не моя.
Блеск глаз холодных
На них останется позолотой:
Мне не отмыть его,
Он, как пыльца цветка…
А жёлтый цвет рождает
Иллюзию тепла…
Я бронзовою краскою испачкан,
Как будто красил я ограду
И памятник моей любви.
АНАША
Когда-то кремни глаз
Такую высекали искру,
Что мог я сигарету
Без спички прикурить.
Курить я бросил,
Но на душе не чище.
Ещё бы бросить
Думать о тебе.
…И разомнёт другой
Тебя, как сигарету…
От счастья анаши
Не мне балдеть.
Попал в глаза мне
Дым воспоминаний…
ВОТ И ВСЁ
Неужто нет моей любви конца?
И я навек прикованный колодник?
Когда пошлю последнего гонца –
Сонет последний: усталый и голодный?
Ты выбросишь его и скажешь: «Вот и всё –
Одним прекрасным идиотом меньше».
Твой облик, как луна: холодный и высок –
Прекраснейший, любимейший, милейший.
Луна любви, во тьме моих ночей,
Тобой, глупец, я пробовал согреться.
Моя любовь становится ничьей –
Необходимой жизненно, как сигарета.
Пера скрипучий завершён концерт.
Немой, как Паганини, я в своём конце.
*ТВОЙ
Что хочет этот юноша сказать?
Он, змей, головку повернул для фразы.
По слухам: я – любви корсар
И что любовь моя – ля франсик.
А если любит юноша, как я,
Но не умеет выразить словами?
Моих сонетов разноцветный яд
Не спаренными впитывали головами?
Пускай же он мои сонеты не прочтёт:
Порви, сожги и выбрось к чёрту!
Сомнителен за них мной ожидаемый почёт.
Сомнителен и мужу твой почётик.
Окурки глаз о сердце потушить
Я разрешаю, юноша, не петушись.
ГОРБАТАЯ ЛЮБОВЬ
Легенда? Правда? Паганини кисть
Была обезображена болезнью:
Последствия которой столь полезны,
Что можно усмотреть Всевышнего корысть.
Моя любовь в колодках родилась
И моё сердце не случайно уронили.
Поэт, как обожжённый, он – ранимый –
Поосторожнее! Такие вот дела.
И мои песни исковерканной любви
Заставят, может, не любивших вздрогнуть;
Заблудших выведут, быть может, на дорогу;
А моим близким принесут рубли.
Рыдай моя любовь, как скрипка Паганини!
Но скрипача фальшивого вы прогоните.
СМОЛА
Поэт стихами истекает, как смолой.
Получится янтарь? Сие покажет время…
С лица земли тьму любящих смело.
Мне б – гениальное бы! – о тебе стихотворенье.
Быть может, откопают и мои куски
И в них найдут букашек впечатлений…
Меня любить учил сам Маяковский.
Искусство и любовь – вот, что нетленно!
Любовь всегда в почёте и в цене.
Рыдай, поэт! – для слёз любви ты создан.
Коровку божью я включил в сонет:
Она вот стартовать не пожелала к звёздам.
Найдёт потомок, молодой, здоровый:
Комарика, с моею каплей тёплой крови.
ВСЕПОБЕЖДАЮЩАЯ КРАСОТА
НАТУРАЛИЗМ
«Купальщиц» я Венецианова смотрю:
Натурщица отменная, но крепостная.
Как голым быть мучительно – все знают,
Но быть рабом мучительней, мой друг.
Над ней хихикали в деревне мужики
И сплетен оводы ей кровь сосали…
В овраге – голой! – вы представьте сами –
Там: сырость, комары и всякие жуки…
Но плоть прекрасная не превратилась в прах:
Она, стыдливая, бессмертна, как живое!
Я над судьбой крестьянки не завою,
Как тот парнишка, что подглядывает в пах…
Не виден нам забор, пот, половая дрожь, –
Всё это смыл восторгов наших дождь.
МАХА БЕССМЕРТНАЯ
Что «Маха обнажённая» таит?
Мужским ключом той тайны не откроешь…
Что – в тяге к женщине природный фатализм,
Как нить оборванная, передаётся с кровью?
Я помню как парнишкой ковырял морковь:
Из бани (через огород) вдруг пышка выбегает…
Богиня: «Шурик, - отвернись!» - я в кровь…
Между зверьём посредники мы и богами?
Нас ослепляет женщина. Закрыв глаза
Чьему резцу очередное чудо отдаётся?..
О, вспышки женщин редки, как гроза!
Любить – одну! Но – спать с одною – идиотство?
Либидо Фрейда – частника обида?
Второе дело – телообладание, в любви-то.
ЧУДО
О, тело женщин – чудо из чудес!
Наряды – отменит! Привычка. И дурная.
Пляж? Он, пожалуй, выставка телес.
Не так уж, здраво, соблазнительна Даная…
Есть женщины – о! – бесподобной красоты,
Их зрит десяток, чаще – одиночка.
В толпу не пустишь – раздерут скоты!
Но любоваться – одному?! И – ночью?!
Не порнографию – нет! – пропадает красота;
Я в галерею их зову, а не на рынок.
Слова мои, что слёзоньки из решета:
Вас не очистить красотою, рыла!
А мне плевать на знатоков дознанья,
Мол, эта – баба Рембрандта: Даная.
ДАНАЯ
Сработана Даная не из Рембрандта ребра
И сладки Саки соски невероятно…
Вот возлежит зовущая холста раба:
Типичнейшая дама, не богиня явно.
А кто похвалится: богиней обладал?
На миллион – десяток, может быть от силы…
Что женская скрывает… борода?
Не трогайте гнездо… осиное!
Да, телу женщины – не поклоняться – обладать! –
Уж так природою мужчина-чёрт устроен…
Но предвкушая сладострастья благодать
Мыслишки похотливенькие – роем…
Не будь любимой Саския – не вышла бы Даная.
Венера Рокотова – забава надувная.
СЁСТРЫ
Даже школьник знает «Данаю»
И «Венеру» Веласкеса зрим.
Порнография липнет дурная:
Взоры всех… как дороги – в Рим.
Обнажённой не видно махи:
Герцогинюшка, страсть, хороша!
Иль мужские утробные ахи
Нашу нравственность сокрушат?
Нету слаще любовницы Гойи –
Всех затмил эталон сей Венер.
Не взирая на треугольник,
Мой читатель, в измену не верь:
Тот, кто любит – не изменяет.
Сёстры Эроса Альба с Данаей.
ГЕНИАЛЬНОСТЬ
Любимой тело таинства полно.
О, тело женщины, по сути, гениальность!
Цветок ночной, когда обнажено:
Непостижимое, как ирреальность.
Мужчина-полузверь: пьёт, пьёт из родника
И тела раб насытиться не может.
Пресытиться любимой? – о! – никогда, никак –
На тысячу ночей любимою размножить.
А тело женщин рекламировать нельзя:
Того гляди и порнографию припишут…
Да здравствуют Коненков и Эрьзя! –
Реклама для любви, а не для пиршеств!
Да встретится твоё из гениальных множеств!
Какое счастье: плоть на душу перемножить.
ЕВА
«Встала из мрака младая…» - так она появилась:
Нет, на Руси красавицы не перевелись!
У мужиков проснулась боевитость
И женский неудачен был ревиз.
Так молода она была и так прекрасна,
Какой-то сверхъестественной, что ль, красотой.
Поэты онемели бы… Правда, Некрасов
Нашёл бы парочку, как прапране той.
Что, кроме глупости, я высказать смогу?
Молчу, смотрю, запоминаю, наслаждаюсь…
Из рая Ева. Где Адам? А бог – Мичу-
Рин? Божественная дама у Адама!
Со знаком качества бывает и лицо.
Мы узнаём по рожам подлецов
КЕНТАВР
Условно женщину делю я пополам:
Отдельной жизнью существуют ноги
И существо иное – женщин голова…
Один плачу двойные я налоги?
Двухполюсная женщина: она – магнит! –
Он к ножкам тянет нас неодолимо…
«Лишь женщин и цветы!» - рёк Магомет.
А женщина любая и – любимая! – Далила?
Да, в женских формах воплотилась красота.
Рвёт женщину напополам противоречье?
Но почему мне кажется, что женщина – кентавр?
В проблеме женщин я никудышный теоретик…
Резвятся ножки – в трусиках канкан…
Душа – приманка? Нижний бюст – капкан?
ПЛОХОЙ МОНОЛОГ
Любая женщина – плохой поэт:
Поэтому они поэтов и не любят,
Поскольку конкуренцию переболеть
Не входит в правила голубок.
Поэты видят голыми людей,
А женщина – вся! – ложь и лживость, -
С поэзией несовместима. А правдочки грудей
Да ягодиц – не в счёт, не в счёт ложились.
Призванье женщины и суть её – рожать;
Суть – материнство, остальное – хобби.
Мир с женщин собирает урожай,
Как добывают уголь, собирают хлопок.
Любите девушек, но бойтесь жён!
Кто женской кислотой не обожжён?
ДЖИНСОВКА
В объятьях джинсовых великолепна ты!
Как выгнула бедро – блин! – загляденье!
Сей факт мне ясен и без понятых…
Тебя я вижу, к сожаленью, только денно,
А ночью ты в объятьях муженька:
Какого-то липучего, как сперма;
Он – скучный инженер, не музыкант
И отравленье видно без эксперта.
Вас, как наручники, ваш сын сковал:
Он вырастет – ты компенсируешь, мадонна.
Ты – чуть Джоконда. Я – чуть затосковал,
Что не с тобою месяц был медовый.
Я на тебя смотрю – играет клавесин…
Мадам джинсовая, за это хоть мерси!
ТОТАЛЬНАЯ ТАЙНА
Ах, тотальная тайна,
Золотая богиня ты!
Пусть поклонник твой не устанет –
Он измучился от немоты.
Ты богиня победы Нике.
Кто посмеет тебя не любить?
Кто в тоске пред тобой не поникнет? –
Если есть такие – глупы!
Обожаемая, милая тайна,
Нашу жизнь украсила ты.
Я работал, пахал, как крестьянин
И не думал о золотых…
Тёплый цвет, золотой – зловещий…
Ты в чужих руках, вроде вещи
БОЛЕРО
Светлане Азамат
Плисецкая танцует «Болеро»!
Помост – летающей тарелкой.
Она забыла возраст болевой
Вселенной прима не стареет.
Она – плоть музыки! Она – живёт!
Её искусство выше ценок.
Девический её живот…
Но со спины – рабыня сцены..
Плисецкая танцует «Болеро»…
Я мысленно, по зною, поднимаюсь в гору…
И моё сердце, как её брелок:
И это – моё счастье на все годы.
МОНОЛОГ СТРАННОГО МУЗЫКАНТА
В супружеское ложе не пускайте секс:
Оно, как трон, на нём – любовь-царица;
Как царствует она – двойной секрет:
Разгадка в нём как человечество творится.
Пусть предаёт секреты аноним:
В том акте – музыка, (он, как сонет)
И не гитарная – электро, та – онанизм! –
Классическая, от которой – соловеть.
Вы видели как обмирает музыкант?
Любовь Шекспира знают по сонетам.
Связует нас любовь сладчайшим узелком!
Только любовь! Не отрицайте. Не советую.
.
БОЙ--БАБА
Делец – бабёнка, сущий атаман!
Вся жизнь её расчерчена по плану:
Мы в сравнение с ней – папуасы! –
У нас в башке не калькулятор, а туман.
Она из принципа окончила свой институтик.
Замужество, - чтоб не катить чёрт те куда.
Она, конечно, из духовных проституток.
Детей не хочет – бабонька крута:
Нужна квартира, ордер и – развод!
Она мужчину подберёт, как стенку.
Умна, модна, читавшая Сенеку.
Компьютер в юбке! Душу – рвёт…
Вперёд грудищи – фары «Москвича» --
Посторонись! – за лобовой не отвечать…
МОНОЛОГ БАХВАЛА
В тебе, прелестница, прекрасно всё:
Ты земная, во плоти, богиня!
О, красота для жизни – соль!
Пускай нас дружба не покинет,
А я тебя достойно воспою.
Магнит ты тёплый! Восхищенье!
Диана! Амазоночка, но не в бою:
Сдались без боя все! – от мужиков до женщин.
Завидуйте, я с королевою дружил!
Она меня, возможно, уважала.
«За честь бы счёл стирать её трусы?!» --
Ну и холодное у вас, брателлы, жало!
Рабы твои мы – чада красоты.
Ты – озонатор окружающей среды!
УЛЫБКА ПИКАССО
Любимая, как улыбалась ты!
Куда ж ты спрятала улыбки?
Они души твоей цветы.
О, женщин разлюбивших лики!
Нам лица комкает печаль, -
Мы разлюбили улыбаться!
И отчуждённости печать
Уродует, как глыбастость.
Катаем лица, как Сизиф,
По кочкам горя и обид…
Или измученно сидим
Мы, разлюбившие любить.
Но среди этой нищеты –
Моя улыбка так прекрасна!
Сотри случайные черты
И ты увидишь мир Пикассо!
Как он умел нарисовать
Проекции любви и боли!
И нам друг другом рисковать
Не завещали жизни боги!
Твоё лицо склонилось ниц…
О, подними его, как глыбу!
И умоляю: улыбнись
Одной из спрятанных улыбок!
ВИЛЬЯМ ШЕКСПИР
СОНЕТ 130
Не ярче солнца пусть её глаза.
Коралл куда краснее её губ.
Что её груди – снег, я б не сказал:
Их бурый цвет для любованья груб.
Как проволока – волосы, черны.
Нет белых роз и красных на щеках.
И рот её от запахов дурных
Спасенья в лучших не найдёт духах.
Не музыка – любимой голосок,
Но слушать я его – душой – люблю.
Она идёт – не как богиня-сон,
А твёрдою походкой метит луг.
Но побожусь: она милей любой
Отдавшей за сравнения любовь.
ДВУХТЫСЯЧНЫЙ ГОД
песня
Что грядущий нам век готовит
Мы не знаем. А стоит ли знать?
Не хочу, чтоб вселенной оторва
На лобешнике вывел знак.
Не хочу, чтобы в лоб планете
Звезданул шальной метеор.
Дамы миленькие – полнейте!
И пусть тел свирепеет террор.
Припев:
Мы узреем небо в алмазах! –
Наших слёз пусть сверкает слюда;
Мы увидим небо в КамАЗах, -
Сколько пряников катит сюда!
Слабо верится, что без злобы
Обойдётся наш род людской.
Слабо верится в сказки Глобы:
Водолейная эра на кой?
Чем всё кончится и не знать бы,
Лучше, если бы – хорошо.
Пусть у нас будут чаще свадьбы
И безграмотней шёпот: «Ишшо…»
Припев:
Мы узреем небо в алмазах! –
Наших слёз пусть сверкает слюда;
Мы увидим небо в КамАЗах, -
Сколько пряников катит сюда!
ОЧЕНЬ БОЛЬШОЕ СПАСИБО
Влюблённой женщины лицо
Прекрасно, как картина Рафаэля.
И светится, как золотой пыльцой
Покрытое. И не легко поверить:
Совсем недавно было неживым,
В насторожённой маске отчужденья.
Но если с ней мы искренне нежны,
Увидите час вы королевский женщин.
Как может женщина любить!
Любовь прекрасна, женская – вдвойне.
Кто не любил – бездарны и глупы,
С самим собой и с миром всем – в войне.
И счастлив я, что женщины меня,
Недолго пусть, но всё-таки, любили!
Без их любви я был бы, как маньяк,
Во мне не мысли, а мыслишки бы клубились.
Спасибо, женщины, за женскую любовь!
Вы недостойного любовью одарили.
Я от своей любви был пьяненький, слепой…
Теперь – я трезвый. Простите, дорогие.
(1978-1985)