Та истина, конечно, не моя.
Не с нею я. С другой. Странна. Чужая.
В горении, мчась юностью, ро`я
Строптиво, задымленья объезжая,
Привержен был лишь панцирям литым.
Что б вздохом не обжечь тот шар хрустальный.
Где быть всегда для правды понятым,
Казалось,- часть моей сакральной тайны.
И если б там, из пригоршни звеня,
Ту истину смущали б золотым,-
Как здесь, она б не бросила меня.
И странный смысл её не рвал бы дым.
Теперь же всё вращается не с ней,
Где дальше зрелость ждёт очередная.
А с той твоей, что стала вдруг ясней,
И ближе стала, словно бы родная.
Папе