Об Италии

Волкова Маруся
Из Вероны и Венеции
возвращаться мне не хочется,
дорогая "Алиталия",
ты пока повремени,
дай еще чуть-чуть погреться нам,
дай промерзнуть между скотчами
в эти тихие февральские
замечательные дни.
По утрам разбудит колокол,
хоть и треснут, – а старается,
запиваем шоколадами
вид из нашего окна;
потолок покрылся золотом,
солнце в комнату вливается,
флибустьерскою засадою
нам Венеция дана.
Мы сдаемся, тут вопросов нет, –
площадям на растерзание,
на водою заливание
аж до самых до ушей;
тишине – на оглушение,
темноте – на забывание,
кружевам – на пеленание;
удивительный трофей.
Эти арки... вы повторами
передразнивайте водные
загогулины и впадины
и струящийся песок;
ты же самая нескорая,
ты ведь самая немодная,
ты – застрявшая жемчужина
в горловине у часов...


Из Милана в Венецию
       
        "Фронтоны как кружева,
        оставленные водой на берегу..."
        (И.Бродский, "Набережная неисцелимых")

Как раньше кошку запускали в дом –
проверить и облюбовать углы –
меня, как кошку, запускают в город;
иди, гуляй, разглядывай проем
между домов, распутывай узлы
из улиц, уводящих от Собора.
Не слушай этот колокол, вдыхай
волшебный запах подгоревших булок,
расскажешь позже, где всего вкусней;
придуманный тобой смешной трамвай
проводит вдоль путей в наш переулок;
привет, отель! я мерзну у дверей.

Милан; ну, что Милан... он нужен впредь
лишь поездом, несущимся к Венето,
мельканьем виноградников и солнца;
и шорох сердца о грудную клеть
похож на звук причалов вапоретто*;
притронемся, вздохнем и не вернемся.
Понятно все, ну, кроме тишины,
не ждали в сердцевине у Европы
тьмы – глаз коли, молчанья тихих улиц;
сто катеров поблизости видны,
глядишь, зацепят и тебя, и толпы
уменьшатся до гроздьев белых лиц.
И кружевом, оставленным водой,
успев из пены превратиться в камень,
стоят палаццо и замерзший вдрызг
святой на шпиле; он своей ногой
раскручивает город и швыряет
к его подножью миллиарды брызг.

*вапоретто – речной трамвайчик в Венеции