На фото Светлана Фёдоровна Зинковская (сестра автора)
Жизнь постепенно стала легче, хотя и не было колбасы, сосисок, но буханка хлеба стоила 14 копеек, молоко 24 копейки за 1 литр. Всюду на улицах стояли автоматы с газированной водой, и стоила она с сиропом – 3 копейки, а без сиропа всего 1 копейку. На три рубля, оставшиеся до получки, можно было дотянуть на хлебе и молоке неделю. Городской транспорт стоил: трамвай – 3 копейки, троллейбус – 4, а автобус 6 копеек. Зарплаты были в среднем – 35-60 рублей. За одеждой, мясом, колбасой, конфетами шоколадными, а не соевыми, по возможности все ездили в Москву. Вот и сёстры - Светлана с Людой поехали посмотреть столицу нашей родины Москву и город-герой Ленинград, да что-нибудь приобрести из одежды. Была зима. Родственников там нет. Но, девушки, смело отправились в путешествие. За окном мелькали просторы полей, укрытых снегом заботливой зимушкой. Лесополоса вдоль железнодорожных путей радовала зеленью сосен и лиственниц, чуть накрытых белой шалью, то девственной нетронутостью снежного покрова, а кое-где одиноким следом, пробежавшего зверька. На полустанках и больших станциях Люда рассматривала выходивших пассажиров и пробовала угадать, кто их встречает, приехали они домой или по делам. Если без вещей, то это студент на каникулы к родителям на откорм, если с узлами, сумками, то это местные, ездившие в город за покупками, если с одним портфелем-дипломатом, то это командированный проверяющий. Его и встречали прямо у вагона. По вагонам шныряли продающие разный товар люди: то глухонемые предлагающие купить недорогие календарики, наборы фотографий артистов.
То протискивались по коридору вагона, бабки в промасленном фартуке, которые зазывали приобрести пирожки « с пылу, с жару», но наверняка холодные и несвежие. Поезд трогался, и вагон, освободившись от нашествия коробейников, погружался в размеренный стуком колёс, ритм спокойной жизни. Когда подъезжали к Москве, зашуршало радио, а затем заиграл гимн, мужской голос объявил, что мы прибываем в столицу нашей родины, город герой Москву. Затем полились бодрящие мелодии и песни: «Здравствуй, столица, здравствуй, Москва, здравствуй, московское время»… А время, в Саратове и Москве действительно, отличалось. Так в Саратове оно было на час больше, чем московское. Света перевела часы на час назад, чтобы не путать время пока мы в Москве. Сёстры вышли на перрон под мелодию: «От Москвы до самых до окраин, с южных гор, до северных морей, человек шагает, как хозяин необъятной родины своей»… Всё это поднимало настроение и наполняло гордостью за страну, радостью о встречи с новыми людьми. Люда шла за сестрой, а внутри у неё всё пело: « а я иду, шагаю по Москве»… У сестёр не было багажа, а лишь большое желание попутешествовать во второй раз в их жизни. Светлана строго напутствовала младшую, доверчивую сестру ни с кем не вступать в разговоры, не рассказывать, откуда и зачем едим. Она опасалась воровства и не хотела выглядеть, как «деревенщина». Выйдя на Павелецком вокзале из вагона, со всем потоком пассажиров, девушек занесло в метро. Люда во все глаза рассматривала лепнину на стенах, на потолке станции, а сестра строго одёргивала, « рот не разевай», а лучше внимательно и незаметно читай таблички, указывающие пассажирам: где и куда пересаживаться, на какую линию метро переходить. Войдя и сев на лавку электропоезда, Люда вытянула ноги в новых жёлтых сапожках, купленных в Саратове, специально перед поездкой – не позориться же в старье в столице. Рядом сидел пожилой, седовласый, приличного вида мужчина. Он заговорил с ней, спрашивая: «Где же, милая барышня, вы купили такие симпатичные сапожки?» Люда откровенно стала объяснять, что в Саратове. Света толкает сестру в бок, мол, « я же учила тебя не болтать лишнего с посторонними». Людмиле было неудобно не ответить уважаемому пожилому человеку. Тогда Света поднялась и сказала, чтобы опередить словоохотливую сестру: «Извините, нам пора, нас будет встречать на перроне следующей станции наш старший брат, милиционер, он москвич», и подтолкнула удивлённую Люду к выходу. Пришлось ждать следующего электропоезда. Тут уж старшая сестра дала нагоняй младшей, напомнила о мошенниках любого возраста и вида. И она была права. Когда через несколько лет, бабушка Фёкла поехала через Москву поездом на Дальний Восток, то её обокрала мошенница. У Фёклы был билет до Владивостока, она заняла очередь в окно транзитных пассажиров и присела на лавку отдохнуть. К ней подсела и разговорилась молодая женщина, приятного вида, которая предложила помочь пройти регистрацию. Она сказала, что её военнослужащий муж уже у окошечка в другом зале занимается тем же вопросом. Мошенница взяла у Фёклы сто рублей, паспорт, билет и отошла. Доверчивая Фёкла, на восьмом десятке лет, долго ждала «жену военнослужащего», забеспокоилась, когда и её очередь подошла, а ни билета, ни паспорта, ни денег нет. Пожилая женщина заплакала, стала спрашивать, не видел ли кто ту даму, что обманула её. «Дамы» и след простыл, но видимо, пожалела она старую женщину хотя бы в том, что деньги мошенница взяла, а паспорт и билет на поезд бросила на пол, а люди передали Фёкле. Благодаря бдительности мудрой старшей сестры, Света и Люда успешно добрались до гостиницы «Космос», где в те годы можно было устроиться, снять номер. Сёстры заняли, относительно недорого номер на двоих на неделю. Расположившись на 5 этаже, они поспешили на Красную площадь, в ГУМ, за билетами в театр и на экскурсии. Они решили сейчас не делать покупки, хотя их и можно было бы сдать в камеру хранения гостиницы, но сёстры планировали, не выписываясь из гостиницы, съездить на «Красной стреле» в Ленинград. Москва приветливо встретила гостей. Стояли морозные, но солнечные деньки. Сёстры старались обойти и посмотреть достопримечательности столицы. Их удивляли широкие, светлые проспекты, огромные ели в снежной мантии и, конечно, красочное убранство метро. Без проблем с билетами, они посмотрели великие творения Третьяковской Галереи, были на экскурсии по Кремлю, выстояли длинную очередь от самого Александровского парка в мавзолей, где со смешанными чувствами смотрели на лежащего вождя революции Владимира Ильича Ленина. Видно было голову, всю в подсветке, словно освещённую изнутри. Проходили быстро, не задерживаясь, небольшими партиями в сопровождении военного. Рассмотреть, что - либо подробнее, не было возможности. Сталина к тому времени, уже вынесли из мавзолея и захоронили у Кремлёвской стены. На его могильной плите на снегу лежали живые гвоздики. А вечером сёстры уселись в общем вагоне электропоезда, чтобы рано утром прибыть в Ленинград. Продремав ночь, пасмурным серым утром они уже шли по Невскому проспекту. Их поразили дворы-колодцы, серые старые здания, отсутствие праздничности на улицах и лицах ленинградцев. С серого неба большими хлопьями падал снег на хмурых прохожих и на мокрую землю. Девушки дошли до Адмиралтейской площади, вышли на набережную реки Нева. Ветер, незаметный между домами, здесь был пронизывающим и неприятным. Внизу был виден крейсер «Аврора» - маленькое, старенькое судно, а не величавый символ революции 1917 года, каковым он казался на открытках и в учебниках. Тут сёстрам встретилось бюро путешествий на экскурсии по Ленинграду. Усевшись в тёплый автобус, они поехали на Пискарёвское кладбище. Гид много рассказывал о героях, защищавших в Великую Отечественную войну нашу страну от фашизма, о жителях блокадного Ленинграда, об учёных, которые умирали с голода, но сохранили в хранилищах семенной фонд пшеницы, ржи. Особенно долго мы стояли у могилы маленькой блокадницы Татьяны, которая вела дневник, где по дням и часам отмечала голодную смерть близких родных. Она писала, как еле передвигаясь, ходила к Неве за водой, как тащила тяжеленные санки с трупами деда, бабушки, мамы, братьев. Затем у неё не осталось сил ходить за водой, в очередь за пайком хлеба, который был пополам с колобом, отрубями. Она знала, что настаёт её черёд голодной смерти, но мужественная девочка писала до последнего вдоха. Строки из её дневника высечены на мемориальном камне и в сердцах людей. В печали и промёрзшие, сёстры направились в гостиницу, чтобы переночевать, отдохнуть, а утренней «стрелой» вернуться в Москву. Но мест, даже дорогих, в люксового номера не было. А так хотелось раздеться, вытянуть усталые ноги. Идти было не куда, не на вокзал же, где много подозрительных лиц. Так, сидя в очереди на номер в гостиницу, который утром уже и не нужен будет, сёстры промучились ночь, а с первым транспортом отправились в Москву. Проведя ещё одну ночь, сидя в общем вагоне поезда, они были счастливы оказаться в номере «Космоса». Искупавшись, легли отсыпаться, даже не думая о еде после Пискарёвских впечатлений. После обеда в столовой при гостинице, что было не дорого, Света повела Люду за покупками, но не в крупные торговые универмаги: ГУМ, ЦУМ, а на поиски спецмагазинов, которые ей рекомендовала сотрудница. Так мы искали магазин «Синтетика», где купили новомодные из вискозного трикотажа платья, блузки, нижнее бельё, красивое, нежное, которое, думала Люда, даже жаль носить под одеждой, где никто не увидит такую ажурную прелесть. Люда быстро уставала, ноги наливались свинцом, и она часто присаживалась с покупками и ждала сестру. Та наказала ей притвориться глухонемой, крепко держать сумки и не трогаться с места, чтобы не потеряться, и ни с кем не разговаривать. Так они накупили подарки для всех домашних, а на следующий день, сёстры стояли в очередях за апельсинами, колбасой. Особенно поразил красотой убранства и обилием экзотических яств Елисеевский магазин. Здесь Люда впервые увидела ананасы, бананы, в баночках красную и чёрную икру. Но это всё было очень дорого и не для сестёр. Они отстояли несколько очередей, чтобы купить сосиски, колбасу копчёную и сыроваренную. Колбаса под такими названиями изредка «выбрасывалась» в продажу и в Саратове, но вкус значительно отличался в лучшую сторону и очереди были короче. Затем пошли в кондитерский магазин, где стоял аромат и витрины заполнены красочными коробками шоколадных конфет, кофе, чая в железных красивых баночках. Хотелось бы купить все, но мы решили взять одну большую коробку конфет «Ассорти» и по сто грамм в один кулёк таких хорошо известных по названию, а не по вкусу, как «Мишка косолапый», «Мишка на севере», «А ну-ка отними!», и ирис «Ледокол». Не забыли сёстры купить для мамы и бабушки любимые ими конфеты «пастила» и «зефир». Люда выросла уже выше Светланы, была крепкой и старалась подхватить сумки, которые были самыми тяжелыми. К тому же она заметила, что у сестры иногда бывает плохое самочувствие, тошнота. Света скрывала причину, и, не успев вернуться из Москвы, объявила, что завербовалась на два года на работу на свою родину, в Приморский край. Мама с бабушкой заохали, запричитали: зачем, да ещё так далеко?», но сестра была непреклонна. Вскоре она прислала письмо, что живёт в селе «Белый камень», ей дали 1 комнатную квартиру в двух этажном доме, работает старшим экономистом в рыболовецком колхозе. Зарплата в три раза больше, чем в Саратове. Климат такой же, поразили сопки, которые она, жившая там малышкой, в возрасте двух лет, не помнит, а сейчас любуется их красотой. В Советской Гаване на базаре продаётся много красивых вещей из Китая, вязанных с цветным узором кофт, костюмов. Вскоре она прислала фото, на котором не одна, а рядом с ней мужчина, чуть постарше её. Они стоят на берегу моря. В письме кратко сообщила, что вышла замуж за капитана рыболовецкого судна, человек он серьёзный, внимательный, уважаемый и её очень любит. Здесь же в посёлке живёт его мама. Родом они из Прибалтики. 1 июля 1966 года у Светланы родилась дочь, Елена. Муж знал, что это не его ребёнок, но очень любил Светлану и признавал девочку своей дочкой, занимался с малышкой, когда был свободен. По контракту Свете необходимо было вернуться к работе, не догуляв декретный отпуск. Она не уходила и в предродовой отпуск, чувствовала себя хорошо и работала до самых родов. Света попросила Фёклу приехать к ней. Безотказная помощница, бабушка Феня в 71 год отправилась в дальнее путешествие из Саратова на Дальний Восток. Фёкла сама была только недавно после операции по удалению кривых вторых пальцев стоп, что мешало ей обувать любую обувь. Эта особенность строения пальцев стоп, мучила и Клаву, а позднее и Люду. Но решилась на операцию лишь Фёкла. О приключении в Москве с билетами, которые вместе с паспортом и сотней рублей, Фёкла доверила мошеннице, было рассказано ранее. Вновь она оказалась в Приморье: раньше помогала детям нянчить внуков, теперь внучке, ухаживать за правнучкой. С приездом бабушки, Светлана стала спокойно работать, зная, что малышка Леночка в надёжных руках. Муж Светы был по три месяца в море, а когда возвращался с деньгами из плавания, то любил сорить ими. Рыбаки на суше, на отдыхе часто в гости ходили друг к другу, много пили, вспоминали трудности рыболовства. Светлане с маленькой дочерью хотелось побыть каждую свободную минуту, а не идти в гости, тем более принимать у себя. Артур любил Светлану, но после тяжёлой службы в море, хотелось постоянного праздника. Это приводило к мысли Светлану, что как только закончится контракт работы, необходимо возвращаться в Саратов. Ведь на Дальнем Востоке, хотя и прошло почти тридцать лет с их первой жизни в этих краях, с продуктами питания всё также были сложности. Деньги были, а купить нечего для ребёнка: ни свежего яблочка, ни винограда. Клава высылала посылки с вареньем из сливы, вишни, малины, да сушёных яблок на компот, но Света вспоминала Саратовский Крытый рынок с его изобилием фруктов, овощей. Леночка росла и была похожа на Алёнку с шоколадной обёртки, такая же пухленькая, премиленькая. Света записала Лену на имя настоящего отца, которого звали Виктор Рогов, но она не сообщила ему даже о рождении дочери. Лишь перед самой Леночкиной свадьбой, Света рассказала Клаве, кто отец дочери, что он живёт в Саратове, работает инженером, но встречались они не долго, чувства симпатии не переросли в большую любовь, а ребёнка она решила оставить для себя. Света полагалась только на себя, поэтому уехала, ничего не сказав о беременности. Вот такая гордая, сильная была красавица Светлана. Уезжая с Дальнего Востока, она не настаивала на переезде мужа с ней в Саратов, рассуждая, что рыбак без моря будет тосковать, да и жить то опять где? Она вернулась домой с дочерью и стала жить в комнатке, откуда выехала на новое жительство Юрина семья.Светлана устроилась вновь в областное статистическое управление, где её помнили, как грамотного специалиста. Вскоре Света подала заявление на расширение жилья, как дочь погибшего при выполнении воинского долга отца, и получила две комнаты в трёхкомнатной квартире на 6 квартале в Ленинском районе Саратова. В маленькой комнате поселили одинокую женщину. Света подыскала обмен и разменялась на отдельную однокомнатную квартиру в том же микрорайоне, на 4 этаже, рядом с Северным рынком.
Люда после 9 класса, вместе с Софой, Люсей, Наташей перешли учиться в 37 школу, что в Мирном переулке около Крытого рынка. Дело в том, что в впервые ввели одиннадцатилетнее среднее специальное обучение. Подруги хорошо учились и им предложили выбрать класс следующих профессий: химик-лаборант, физик, вожатый, швея, продавец, слесарь. Девочки решили учиться на химика-лаборанта. Кто похуже окончил 9 класс, то тех, не спрашивая, зачисляли на другие специальности. Так Галя Цыплина стала учиться на продавца. Через дорогу от школы и сейчас стоит институт механизации сельского хозяйства. В нём была спортивная секция настольного тенниса. Руководил секцией Светланин друг, Эдуард Дубинский. Вот к нему и направила Света Люду и её подруг. Девочки с удовольствием занимались теннисом. Эдуард был с виду мягкий человек, говорил тихим голосом, объяснял: как держать ракетку, корпус тела при игре, подавать мяч. Показывал сам или у кого из ребят получалось правильно. Пять теннисных столов стояли в широком коридоре института много желающих научиться. Но с виду простая игра, а давалась не всем легко. Больше месяца он отрабатывал с нами не игру через сетку, а навык отбивать мяч, отскакивающий от стенки. В конце каждой тренировки тренер с лучшим, сильным игроком показывал игру, и учил вести счёт игры. Эдуард был сыном директора Саратовского цирка, но об этом от сестры знала только Люда. Сам же Эдуард был скромным, незаносчивым, упорно готовил спортсменов. К концу года тренировок мы уже участвовали в соревнованиях по настольному теннису, не только городских, но и общесоюзных. К нам приезжали спортсмены из Прибалтики, и соревнования были очень интересными. У Люды сохранился документ, что она является судьёй республиканской категории по настольному теннису. Навык игры в теннис часто украшал жизнь Люды, не только в молодые годы. Находясь на отдыхе на природе, в санатории - всюду вплоть до "очень зрелого" возраста, она смело брала ракетку в руки и с успехом играла. Не стало активной подвижности, но навык игры, точность ударов и глушение мяча - сохранились.
Люда была общительной, всегда в кругу подруг, могла и «цыганочку» сплясать, спеть новую песню, много читала. Дома книг было мало, в основном учебники и отдельные романы, которые любила перечитывать мама, таких авторов, как Теодор Драйзер: "Финансист", "Титан", Куприна… Выручала библиотека.
По окончании школы, подруги получили вместе с аттестатом зрелости и свидетельство, что могут работать лаборантами-химиками. В начале, решили попробовать поступить в ВУЗ. Стали думать о том, куда идти учиться дальше. Софа однозначно хотела поступать на мехмат в университет. Перед Людой стояли два выбора: химический факультет университета, учитывая полученную профессию химика-лаборанта, или мединститут, куда был очень большой наплыв желающих, девять человек на место. Взяв документы, Люда отправилась сначала в университет, зашла в приёмную комиссию химического факультета. Постояла, представила свою будущую работу в чистенькой лаборатории в замкнутом пространстве, да вспомнив о совете школьного врача, не работать с химическими препаратами из-за сухости слизистой гортани, она вышла и твёрдо понесла документы в мединститут. Сдав документы, она позвонила маме и сестре на работу о своём выборе. Они поддержали её выбор и пожелали успеха. Документы в мединститут подала и Наташа Дмитриева , но на педиатрический факультет, где было меньше заявлений. Люся Розенбаум решила по совету отца поступать в Политехнический институт. Подруги засели за учёбу, готовясь к экзаменам. Софа перенапряглась и после поступления попала в больницу с нервным расстройством. Наташе не повезло, она в этом и следующем годах не поступила, но начала учиться в медицинском училище, по окончании которого, она поступила в институт, стала терапевтом и проработала более 30 лет участковым врачом. А Люда подала документы и попала в 13 группу, была 13-той по списку и первый экзамен сдавала 13 июня. Она готовилась к первому экзамену самоотверженно и получила заслуженную пятёрку по русскому и литературе. Затем, также успешно сдав устные предметы химию и физику, была зачислена студенткой на первый курс Саратовского Государственного медицинского института. На следующий же день, всех зачисленных на учёбу студентов направили на работу по строительству на месте старого, теперь нового театра драмы. Работать, таская кирпичи, строительный мусор было нелегко, но помогала радость поступления в институт. Когда позже Люда приходила в новый стеклянный, как дворец, театр на спектакли, она с гордостью отмечала, что в него заложена пусть мизерная частичка её труда. Власть менялась, на смену Н. Хрушёву, пришёл Л. Брежнев, но жить не стало лучше. Кругом появились базы с продовольствием и дефицитным товаром для избранных господ, чиновников, партийной верхушки. Одна кормушка для них, и пустые прилавки с выбросом небольшими партиями товаров, продуктов для рабочего класса и средней интеллигенции. Но, тем не менее, училась Люда бесплатно в институте. До 18 лет, она получала пенсию за отца, Фёдора Григорьевича 38 рублей, а затем, как студентка без троек, стипендию 18 рублей. С самого начала учёбы в институте, Людмиле было всё интересно и нравилось, но она всё ждала, когда же студентов поведут в клинику, к больным. А пока они вынуждены были смотреть в микроскоп и рисовать клетки печени, кожи… Повторять разделы физики, химии, знакомые по школьной программе, было легко, а вот заучивать устройство человека по бороздкам и канальцам на анатомии не очень лёгкое занятие, но раз надо, то Люда зубрила. Однажды подруги, Софа, Люся и Люда решили побывать на лекциях друг у друга. Вот пришли они на мехмат в университет. Профессор читал лекцию по теории относительности. Софа с интересом слушала, конспектировала, а обе Людмилы становились всё грустнее. Им было скучно, непонятно, и они еле досидели до перерыва, чтобы уйти с лекции. Затем подруги пришли на лекцию по физиологии пищеварения в мединститут. Лекция так заинтересовала их, ведь на ней объяснялось, какие ферменты и при каких условиях расщепляют продукты питания. Подруги не раз приходили в мединститут. Особенно были интересны лекции профессора психиатрии Гамбурга о гипнозе, с демонстрацией на желающих испытать его на себе. Первые три года учёбы были самыми напряжёнными, теория, теория, теория. Люда не отрывала головы от книг, учила, сдавала зачёты, экзамены. Она подружилась с Жанной Зарецкой, с которой они вместе готовились к экзаменам. То одна девушка читает вслух, а другая пересказывает, то менялись в чтении параграфа и ответах на вопросы. Они занимались то в саду у Людмилы, с удовольствием жуя ещё зелёные яблоки, срывая их с дерева прямо над головой. То у Жанны в маленьком садике у дома на улице Челюскинцев, где у них был душ, и студентки им с удовольствием пользовались. А порой они отправлялись пешком по мосту через Волгу (3,5 км длина моста от Саратова до г Энгельса), на пляж, где плавали и продолжали готовиться к экзаменам.
Люда к 20 годам поднялась в росте, стала выше Светланы, что огорчало сестру. Света видела, как заглядываются на сестру её кавалеры, спрашивая: « А это что за красавица, познакомь». На что Света говорила, что сестра, только ростом большая, а ещё "маленькая", ей учиться надо. После третьего курса, у Людмилы начались дисциплины с практикой в клиниках. Это было очень интересно и легче чистой теории. Появилось время на общественную работу. Люду избрали комсоргом потока на курсе, она с удовольствием организовывала Осенний бал. Были приготовлены костюмы, концертные номера, игра в почту, и проведён конкурс с заочным голосованием на мисс "Осень". К удивлению Люды, все однокурсники выбрали её королевой бала. Клава уже не раз начинала разговор с дочерью о том, что пора бы интересоваться мальчиками, а то время быстротечно, -"в твои годы я была второй раз замужем и ждала второго ребёнка, правда бросила оба института". Однажды, когда Люда навестила Клавдию на работе, она приглянулась молодому следователю, Анатолию. Он попросил у Клавдии разрешение познакомиться с дочерью. Люда, ещё не видя кавалера, принарядилась, обула новые белые туфли. А когда пришла на свидание, то увидела парня в спортивной форме с мотоциклом. Он представился и предложил покататься. Люда от неожиданности, не стандартности ситуации, хотела отказаться, но где оставить мотоцикл? Она никогда не ездила на мотоцикле, да ещё с малознакомым парнем, но ведь он работает с мамой. Люда решилась, села сзади, а держаться надо было покрепче за парня. С непривычки, сомнения беспокоили её. Мотоцикл сорвался с места, словно, скоростью мог отогнать тревогу её переживаний, правильное ли решение выбрала девушка. Вот уже закончился Саратов, мотоцикл мчится по мосту через Волгу. Скорость движения захватывала, увлекала, а мелькающие острова на реке, а затем домики города Энгельса и зачаровывали, и пугали, и мешали сосредоточиться, ветер разгонял мысли. Наконец, оказавшись на Сазанском берегу Волги, опасное движение остановилось. Купальный сезон уже был позади, осенняя прохлада позволила лишь побродить по кромке берега. В Люде боролись два чувства: восторг от быстрой езды впервые на мотоцикле и чувство обмана, опасности. Беседа не получалась, а уж когда Анатолий попытался обнять, тут Люда твёрдо сказала, поехали назад, мама будет беспокоиться. «А зачем же ты поехала»? Поняв, кто нужен был ему, поражаясь его прямолинейности и наглости, во взглядах на девушек, разочарованная Люда была непреклонна. Они вернулись в Саратов, он довёз до улицы «Дружбы» и Люда с облегчением побежала домой. Более они не виделись...Первый блин комом... (продолжение следует...)